Стамбул

Протянут мост между частями света,
И влажный воздух носит запах рыб.
Поток толпы скользит по парапету,
К перилам кто-то с удочкой прилип.
На площади базарной у причала
Взлетают шумно стаи голубей.
Дымится плов, расставлены пиалы,
Зайди же гость, разуйся, ешь и пей.
Пробудешь в лавке рыночной изрядно,
Уже забыв, зачем туда пришёл.
Хотел купить халат себе нарядный,
И вот как дар, кладут его на стол.
Взяв понемногу перца и корицы,
Ты продавцу становишься родным.
И вы никак не можете проститься,
Всё в разговоры погружаясь с ним.
Шагнул Стамбул одной ногой в Европу,
Потом решил, что хватит, мол, уже.
Вот мчатся в шортах женщины галопом,
Им семенят навстречу в парандже.
В костюм и галстук облачили турка,
Пустив по-светски с тростью на бульвар.
Но так и видишь: в недрах переулка
Идет к метро с кинжалом янычар.
Минуя дверь кофейни придорожной,
Скользнешь глазами: головы склоняя
Там над доской сидят, заметить можно,
Как палец с перстнем взялся за коня.
Резное блюдо, горочка лукума,
Плющом увита задняя стена.
Здесь отдохнешь от суетного шума,
Уйдя на миг в иные времена.
Напротив купол высится Софии,
Средь позолоты скромно кое-где
Остались лики, скорбные такие.
Они сейчас находятся в беде.
Как будто вовсе не было Царь-града!
Морской прибой слизал его волной.
Песочный замок, детскую усладу,
Залил навек с игривостью шальной.
Звучит призыв к вечернему намазу,
Заворожив певучестью стиха.
И все дела бросают прямо сразу,
Спешат, как овцы, слыша пастуха.
Ковер босые приласкает ноги,
Закатный луч ударит в витражи.
Отступят тут житейские тревоги,
Их с простотою Богу расскажи.
А если дух тоскует и томится:
Не испытал Аллах земную боль.
Он только правит властною десницей,
А пострадать за нас, увы, уволь,
То между старых, сереньких кварталов
Стоит невзрачный, чуть облезлый дом.
Афонский инок отворит устало,
На этаже, по-моему, восьмом
Ютится храм, затерянный на свете.
По-эмигрантски просто, горячо
Там служат, как испуганные дети
Всегда готовы защитить плечом
Свои постройки в случае тревожном,
Чтоб хулиган дворовый не сломал,
Как сквозь толпу проходят осторожно,
Неся в руке наполненный фиал…
Между деревьев возле водоема –
Покои древних царственных владык.
Оттуда веет райскою истомой,
И перед ней немеет мой язык.
Прекрасен стан узорного кувшина,
Но не нальет никто уже вина.
Он узницей гаремною покинут,
Которая от глаз удалена
Капризного османского вельможи,
Фаянсовый виднеется сервиз,
Опалы, изумруды, мех и кожа,
Парча расшитых драгоценных риз…
У входа куст разросся, и бутоны
Зарозовели отблеском зари,
Он, в росписи орнамента продленный,
Запечатлён снаружи, изнутри
Чудесных залов, комнат, переходов,
Камин, кальян, подушки и ковры
Принадлежат теперь уже народу.
Не пережил султан бы сей поры.
В широтах южных быстро вечереет.
Накинет город темный свой хиджаб.
Все по домам торопятся скорее,
А я – ступить на корабельный трап.
Вот местный мальчик, жмурясь и ликуя,
Так кукурузу яростно грызёт.
И невдомёк ему, что увезу я
Его в душе на много верст вперед.
Он подрастет, окрепнет, поумнеет,
Но не узнает, что прошли года,
А на полях какой-то там Рассеи
О нём припомнят с грустью иногда.
Старуха сонно пряжу растеряла,
Лоток закрыли с ваксой обувной,
Танцует ветер около вокзала,
Крутясь, как дервиш – всё беру с собой.
Бывает часто: ноет в сердце рана,
Чтобы тогда отрадою пахнул
Мне, из морского выступив тумана,
Великолепный сказочный Стамбул.