Стихи о родине

Родина у каждого своя, но, тем не менее, есть в стихах на эту тему что-то неуловимо общее… Может быть, благодарность за трогательные детские воспоминания, может быть, всеобъемлющая гордость за родные края, а может быть, неизгладимые впечатления от красот и шири родных просторов… Родина – это там, где тепло и уютно душе, это там, где каждая пядь земли вызывает восхищение и любовь. Романтикой и неподдельной нежностью дышат строки о родной земле. Нет на планете такого уголка, который не нашел бы своего поэта.

Популярные стихотворения:

Накануне светлого праздника

1

Я ехал к Ростову
Высоким холмом,
Лесок малорослый
Тянулся на нем;

Береза, осина,
Да ель, да сосна;
А слева – долина,
Как скатерть ровна.

Пестрел деревнями,
Дорогами дол,
Он всё понижался
И к озеру шел,

Ни озера, дети
Забыть не могу,
Ни церкви на самом
Его берегу:

Тут чудо картину
Я видел тогда!
Ее вспоминаю
Охотно всегда…

2

Начну по порядку:
Я ехал весной,
В страстную субботу,
Пред самой Святой.

Домой поспешая
С тяжелых работ,
С утра мне встречался
Рабочий народ;

Скучая смертельно,
Решал я вопрос:
Кто плотник, кто слесарь,
Маляр, водовоз!

Нетрудное дело!
Идут кузнецы –
Кто их не узнает?
Они молодцы

И петь, и ругаться,
Да – день не такой!
Идет кривоногий
Гуляка-портной:

В одном сертучишке,
Фуражка как блин, –
Гармония, трубка,
Утюг и аршин!

Смотрите – красильщик!
Узнаешь сейчас:
Нос выпачкан охрой
И суриком глаз;

Он кисти и краски
Несет за плечом,
И словно ландкарта
Передник на нем.

Вот пильщики: сайку
Угрюмо жуют
И словно солдаты
Все в ногу идут,

А пилы стальные
У добрых ребят,
Как рыбы живые,
На плечах дрожат!

Я доброго всем им
Желаю пути;
В родные деревни
Скорее прийти,

Омыть с себя копоть
И пот трудовой
И встретить Святую
С веселой душой…

3

Стемнело. Болтая
С моим ямщиком,
Я ехал всё тем же
Высоким холмом,

Взглянул на долину,
Что к озеру шла,
И вижу – долина
Моя ожила:

На каждой тропинке,
Ведущей к селу,
Толпы появились;
Вечернюю мглу

Огни озарили
Куда-то идет
С пучками горящей
Соломы народ.

Куда? Я подумать
О том не успел,
Как колокол громко
Ответ прогудел!

У озера ярко
Горели костры, –
Туда направлялись,
Нарядны, пестры,

При свете горящей
соломы, – толпы…
У божьего храма
Сходились тропы, –

Народная масса
Сдвигалась, росла.
Чудесная, дети,
Картина была!..

(20 марта 1873)

Некрасов Николай

Накануне светлого праздника

1

Я ехал к Ростову
Высоким холмом,
Лесок малорослый
Тянулся на нем;

Береза, осина,
Да ель, да сосна;
А слева – долина,
Как скатерть ровна.

Пестрел деревнями,
Дорогами дол,
Он всё понижался
И к озеру шел,

Ни озера, дети
Забыть не могу,
Ни церкви на самом
Его берегу:

Тут чудо картину
Я видел тогда!
Ее вспоминаю
Охотно всегда…

2

Начну по порядку:
Я ехал весной,
В страстную субботу,
Пред самой Святой.

Домой поспешая
С тяжелых работ,
С утра мне встречался
Рабочий народ;

Скучая смертельно,
Решал я вопрос:
Кто плотник, кто слесарь,
Маляр, водовоз!

Нетрудное дело!
Идут кузнецы –
Кто их не узнает?
Они молодцы

И петь, и ругаться,
Да – день не такой!
Идет кривоногий
Гуляка-портной:

В одном сертучишке,
Фуражка как блин, –
Гармония, трубка,
Утюг и аршин!

Смотрите – красильщик!
Узнаешь сейчас:
Нос выпачкан охрой
И суриком глаз;

Он кисти и краски
Несет за плечом,
И словно ландкарта
Передник на нем.

Вот пильщики: сайку
Угрюмо жуют
И словно солдаты
Все в ногу идут,

А пилы стальные
У добрых ребят,
Как рыбы живые,
На плечах дрожат!

Я доброго всем им
Желаю пути;
В родные деревни
Скорее прийти,

Омыть с себя копоть
И пот трудовой
И встретить Святую
С веселой душой…

3

Стемнело. Болтая
С моим ямщиком,
Я ехал всё тем же
Высоким холмом,

Взглянул на долину,
Что к озеру шла,
И вижу – долина
Моя ожила:

На каждой тропинке,
Ведущей к селу,
Толпы появились;
Вечернюю мглу

Огни озарили
Куда-то идет
С пучками горящей
Соломы народ.

Куда? Я подумать
О том не успел,
Как колокол громко
Ответ прогудел!

У озера ярко
Горели костры, –
Туда направлялись,
Нарядны, пестры,

При свете горящей
соломы, – толпы…
У божьего храма
Сходились тропы, –

Народная масса
Сдвигалась, росла.
Чудесная, дети,
Картина была!..

(20 марта 1873)

Некрасов Николай

Двенадцать

1

    Черный вечер.
    Белый снег.
    Ветер, ветер!
  На ногах не стоит человек.
    Ветер, ветер –
  На всем божьем свете!

    Завивает ветер
    Белый снежок.
  Под снежком – ледок.
    Скользко, тяжко,
    Всякий ходок
  Скользит – ах, бедняжка!

    От здания к зданию
    Протянут канат.
    На канате – плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию!»
  Старушка убивается – плачет,
  Никак не поймет, что значит,
    На что такой плакат,
    Такой огромный лоскут?
Сколько бы вышло портянок для ребят?
    А всякий – раздет, разут…
  Старушка, как курица,
Кой-как перемотнулась через сугроб.
  – Ох, Матушка-Заступница!
  – Ох, большевики загонят в гроб!

    Ветер хлесткий!
    Не отстает и мороз!
    И буржуй на перекрестке
    В воротник упрятал нос.

  А это кто? – длинные волосы
  И говорит вполголоса:
    – Предатели!
    – Погибла Россия!
  Должно быть, писатель –
    Вития…

  А вон и долгополый –
  Сторонкой – за сугроб…
  Что́ нынче невеселый,
    Товарищ поп?

  Помнишь, как бывало
  Брюхом шел вперед,
  И крестом сияло
  Брюхо на народ?..

  Вон барыня в каракуле
  К другой подвернулась:
  – Ужь мы плакали, плакали…
    Поскользнулась
  И – бац – растянулась!

      Ай, ай!
    Тяни, подымай!

    Ветер веселый
    И зол, и рад.
    Крутит подолы,
    Прохожих ко́сит,
    Рвет, мнет и носит
    Большой плакат:
«Вся власть Учредительному Собранию»…
    И слова доносит:

  …И у нас было собрание…
  …Вот в этом здании…
    …Обсудили –
    Постановили:
На время – десять, на́ ночь – двадцать пять…
  …И меньше – ни с кого не брать…
    …Пойдем спать…

    Поздний вечер.
    Пустеет улица.
    Один бродяга
    Сутулится,
  Да свищет ветер…

    Эй, бедняга!
      Подходи –
    Поцелуемся…

      Хлеба!
    Что́ впереди?
       Проходи!

  Черное, черное небо.

  Злоба, грустная злоба
    Кипит в груди…
  Черная злоба, святая злоба…

    Товарищ! Гляди
      В оба!

2

Гуляет ветер, порхает снег.
Идут двенадцать человек.
Винтовок черные ремни,
Кругом – огни, огни, огни…

В зубах – цыгарка, примят картуз.
На спину б надо бубновый туз!

    Свобода, свобода,
  Эх, эх, без креста!

    Тра-та-та!

Холодно, товарищи, холодно!

– А Ванька с Катькой – в кабаке…
– У ей керенки есть в чулке!

– Ванюшка сам теперь богат…
– Был Ванька наш, а стал солдат!

– Ну, Ванька, сукин сын, буржуй,
Мою, попробуй, поцелуй!

    Свобода, свобода,
  Эх, эх, без креста!
  Катька с Ванькой занята –
  Чем, чем занята?..

    Тра-та-та!

Кругом – огни, огни, огни…
Оплечь – ружейные ремни…

Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!

Товарищ, винтовку держи, не трусь!
Пальнем-ка пулей в Святую Русь –

    В кондову́ю,
    В избяну́ю,
  В толстозадую!

  Эх, эх, без креста!

3

  Как пошли наши ребята
  В красной гвардии служить –
  В красной гвардии служить –
  Буйну голову сложить!

  Эх ты, горе-горькое,
  Сладкое житье!
  Рваное пальтишко,
  Австрийское ружье!

Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем,
Мировой пожар в крови –
  Господи, благослови!

4

Снег крутит, лихач кричит,
Ванька с Катькою летит –
Елекстрический фонарик
  На оглобельках…
  Ах, ах, пади!..

Он в шинелишке солдатской
С физиономией дурацкой
Крутит, крутит черный ус,
  Да покручивает,
  Да пошучивает…

Вот так Ванька – он плечист!
Вот так Ванька – он речист!
  Катьку-дуру обнимает,
    Заговаривает…

Запрокинулась лицом,
Зубки блещут жемчуго́м…
  Ах ты, Катя, моя Катя,
  Толстоморденькая…

5

У тебя на шее, Катя,
Шрам не зажил от ножа.
У тебя под грудью, Катя,
Та царапина свежа!

  Эх, эх, попляши!
  Больно ножки хороши!

В кружевном белье ходила –
Походи-ка, походи!
С офицерами блудила –
Поблуди-ка, поблуди!

  Эх, эх, поблуди!
  Сердце ёкнуло в груди!

Помнишь, Катя, офицера –
Не ушел он от ножа…
Аль не вспомнила, холера?
Али память не свежа?

  Эх, эх, освежи,
  Спать с собою положи!

Гетры серые носила,
Шоколад Миньон жрала,
С юнкерьем гулять ходила –
С солдатьем теперь пошла?

  Эх, эх, согреши!
  Будет легче для души!

6

…Опять навстречу несется вскачь,
Летит, вопит, орет лихач…

Стой, стой! Андрюха, помогай
Петруха, сзаду забегай!..
Трах-тарарах-тах-тах-тах-тах!
Вскрутился к небу снежный прах!..

Лихач – и с Ванькой – наутек…
Еще разок! Взводи курок!..

Трах-тарарах! Ты будешь знать,
· · · · · · · · · ·
Как с девочкой чужой гулять!..

Утек, подлец! Ужо, постой,
Расправлюсь завтра я с тобой!

А Катька где? – Мертва, мертва!
Простреленная голова!

Что́, Катька, рада? – Ни гу-гу…
Лежи ты, падаль, на снегу!

Революцьонный держите шаг!
Неугомонный не дремлет враг!

7

И опять идут двенадцать,
За плечами – ружьеца.
Лишь у бедного убийцы
Не видать совсем лица…

Всё быстрее и быстрее
Уторапливает шаг.
Замотал платок на шее –
Не оправиться никак…

– Что, товарищ, ты не весел?
– Что, дружок, оторопел?
– Что, Петруха, нос повесил,
Или Катьку пожалел?

– Ох, товарищи, родные,
Эту девку я любил…
Ночки черные, хмельные
С этой девкой проводил…

– Из-за удали бедовой
В огневых ее очах,
Из-за родинки пунцовой
Возле правого плеча,
Загубил я, бестолковый,
Загубил я сгоряча… ах!

– Ишь, стервец, завел шарманку,
Что ты, Петька, баба что ль?
– Верно, душу наизнанку
Вздумал вывернуть? Изволь!
– Поддержи свою осанку!
– Над собой держи контроль!

– Не такое нынче время,
Чтобы няньчиться с тобой!
Потяжеле будет бремя
Нам, товарищ дорогой!

И Петруха замедляет
Торопливые шаги…

Он головку вскидава́ет,
Он опять повеселел…

    Эх, эх!
Позабавиться не грех!

Запирайте етажи,
Нынче будут грабежи!

Отмыкайте погреба –
Гуляет нынче голытьба!

8

  Ох ты, горе-горькое!
    Скука скучная,
      Смертная!
    Ужь я времячко
    Проведу, проведу…

    Ужь я темячко
    Почешу, почешу…

    Ужь я семячки
    Полущу, полущу…

    Ужь я ножичком
    Полосну, полосну!..

  Ты лети, буржуй, воробышком!
    Выпью кровушку
    За зазнобушку,
    Чернобровушку…

Упокой, господи, душу рабы твоея…

      Скучно!

9

Не слышно шуму городского,
Над невской башней тишина,
И больше нет городового –
Гуляй, ребята, без вина!

Стоит буржуй на перекрестке
И в воротник упрятал нос.
А рядом жмется шерстью жесткой
Поджавши хвост паршивый пес.

Стоит буржуй, как пес голодный,
Стоит безмолвный, как вопрос.
И старый мир, как пес безродный,
Стоит за ним, поджавши хвост.

10

Разыгралась чтой-то вьюга,
  Ой, вьюга́, ой, вьюга́!
Не видать совсем друг друга
  За четыре за шага!

Снег воронкой завился,
Снег столбушкой поднялся…

– Ох, пурга какая, спасе!
– Петька! Эй, не завирайся!
От чего тебя упас
Золотой иконостас?
Бессознательный ты, право,
Рассуди, подумай здраво –
Али руки не в крови
Из-за Катькиной любви?
– Шаг держи революцьонный!
Близок враг неугомонный!

  Вперед, вперед, вперед,
    Рабочий народ!

11

…И идут без имени святого
  Все двенадцать – вдаль.
    Ко всему готовы,
    Ничего не жаль…

Их винтовочки стальные
На незримого врага…
В переулочки глухие,
Где одна пылит пурга…
Да в сугробы пуховые –
Не утянешь сапога…

    В очи бьется
    Красный флаг.
    Раздается
    Мерный шаг.

    Вот – проснется
    Лютый враг…

И вьюга́ пылит им в очи
    Дни и ночи
    Напролет…

  Вперед, вперед,
  Рабочий народ!

12

…Вдаль идут державным шагом…
– Кто еще там? Выходи!
Это – ветер с красным флагом
Разыгрался впереди…

Впереди – сугроб холодный,
– Кто в сугробе – выходи!..
Только нищий пес голодный
Ковыляет позади…

– Отвяжись ты, шелудивый,
Я штыком пощекочу!
Старый мир, как пес паршивый,
Провались – поколочу!

…Скалит зубы – волк голодный –
Хвост поджал – не отстает –
Пес холодный – пес безродный…
– Эй, откликнись, кто идет?

– Кто там машет красным флагом?
– Приглядись-ка, эка тьма!
– Кто там ходит беглым шагом,
Хоронясь за все дома?
– Всё равно, тебя добуду,
Лучше сдайся мне живьем!
– Эй, товарищ, будет худо,
Выходи, стрелять начнем!

Трах-тах-тах! – И только эхо
Откликается в домах…
Только вьюга долгим смехом
Заливается в снегах…

    Трах-тах-тах!
    Трах-тах-тах…

  …Так идут державным шагом –
  Позади – голодный пес,
Впереди – с кровавым флагом,
  И за вьюгой невиди́м,
  И от пули невредим,
Нежной поступью надвьюжной,
Снежной россыпью жемчужной,
  В белом венчике из роз –
  Впереди – Исус Христос.

Январь 1918

Блок Александр

На поле Куликовом

1

Река раскинулась. Течет, грустит лениво
  И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
  В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
  Нам ясен долгий путь!
Наш путь – стрелой татарской древней воли
  Пронзил нам грудь.

Наш путь – степной, наш путь – в тоске безбрежной –
  В твоей тоске, о, Русь!
И даже мглы – ночной и зарубежной –
  Я не боюсь.

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
  Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
  И ханской сабли сталь…

И вечный бой! Покой нам только снится
  Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
  И мнет ковыль…

И нет конца! Мелькают версты, кручи…
  Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
  Закат в крови!

Закат в крови! Из сердца кровь струится!
  Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет! Степная кобылица
  Несется вскачь!

7 июня 1908

2

Мы, сам-друг, над степью в полночь стали:
Не вернуться, не взглянуть назад.
За Непрядвой лебеди кричали,
И опять, опять они кричат…

На пути – горючий белый камень.
За рекой – поганая орда.
Светлый стяг над нашими полками
Не взыграет больше никогда.

И, к земле склонившись головою,
Говорит мне друг: «Остри свой меч,
Чтоб недаром биться с татарвою,
За святое дело мертвым лечь!»

Я – не первый воин, не последний,
Долго будет родина больна.
Помяни ж за раннею обедней
Мила друга, светлая жена!

8 июня 1908

3

В ночь, когда Мамай залег с ордою
  Степи и мосты,
В темном поле были мы с Тобою, –
  Разве знала Ты?

Перед Доном темным и зловещим,
  Средь ночных полей,
Слышал я Твой голос сердцем вещим
  В криках лебедей.

С полуно́чи тучей возносилась
  Княжеская рать,
И вдали, вдали о стремя билась,
  Голосила мать.

И, чертя круги, ночные птицы
  Реяли вдали.
А над Русью тихие зарницы
  Князя стерегли.

Орлий клёкот над татарским станом
  Угрожал бедой,
А Непрядва убралась туманом,
  Что княжна фатой.

И с туманом над Непрядвой спящей,
  Прямо на меня
Ты сошла, в одежде свет струящей,
  Не спугнув коня.

Серебром волны блеснула другу
  На стальном мече,
Освежила пыльную кольчугу
  На моем плече.

И когда, наутро, тучей черной
  Двинулась орда,
Был в щите Твой лик нерукотворный
  Светел навсегда.

14 июня 1908

4

Опять с вековою тоскою
Пригнулись к земле ковыли.
Опять за туманной рекою
Ты кличешь меня издали́…

Умчались, пропали без вести
Степных кобылиц табуны,
Развязаны дикие страсти
Под игом ущербной луны.

И я с вековою тоскою,
Как волк под ущербной луной,
Не знаю, что делать с собою,
Куда мне лететь за тобой!

Я слушаю рокоты сечи
И трубные крики татар,
Я вижу над Русью далече
Широкий и тихий пожар.

Объятый тоскою могучей,
Я рыщу на белом коне…
Встречаются вольные тучи
Во мглистой ночной вышине.

Вздымаются светлые мысли
В растерзанном сердце моем,
И падают светлые мысли,
Сожженные темным огнем…

«Явись, мое дивное диво!
Быть светлым меня научи!»
Вздымается конская грива…
За ветром взывают мечи…

31 июля 1908

5

И мглою бед неотразимых

Грядущий день заволокло.

Вл. Соловьев

Опять над полем Куликовым
Взошла и расточилась мгла,
И, словно облаком суровым,
Грядущий день заволокла.

За тишиною непробудной,
За разливающейся мглой
Не слышно грома битвы чудной,
Не видно молньи боевой.

Но узнаю тебя, начало
Высоких и мятежных дней!
Над вражьим станом, как бывало,
И плеск и трубы лебедей.

Не может сердце жить покоем,
Недаром тучи собрались.
Доспех тяжел, как перед боем.
Теперь твой час настал. – Молись!

23 декабря 1908

Блок Александр

Россия

Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи…

Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые –
Как слезы первые любви!

Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу…
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!

Пускай заманит и обманет, –
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…

Ну что ж? Одной заботой боле –
Одной слезой река шумней,
А ты всё та же – лес, да поле,
Да плат узорный до бровей…

И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..

18 октября 1908

Блок Александр

Как празднуют трусу

Время-то есть, да писать нет возможности.
Мысль убивающий страх:
Не перейти бы границ осторожности –
Голову держит в тисках!

Утром мы наше село посещали,
Где я родился и взрос.
Сердце, подвластное старой печали,
Сжалось; в уме шевельнулся вопрос:

Новое время – свободы, движенья,
Земства, железных путей.
Что ж я не вижу следов обновленья
В бедной отчизне моей?

Те же напевы, тоску наводящие,
С детства знакомые нам,
И о терпении новом молящие
Те же попы по церквам.

В жизни крестьянина, ныне свободного,
Бедность, невежество, мрак.
Где же ты, тайна довольства народного?
Ворон в ответ мне прокаркал: «Дурак!»

Я обругал его грубо невежею.
На телеграфную нить
Он пересел. «Не донос ли депешею
Хочет в столицу пустить?»

Глупая мысль, но я, долго не думая,
Метко прицелился. Выстрел гремит:
Падает замертво птица угрюмая,
Нить телеграфа дрожит…

(1870, апрель 1876)

Некрасов Николай

И.Л. Рунеберг. Наш край

Наш край, наш край, наш край родной, –
О, звук, всех громче слов!
Чей кряж, растущий над землей,
Чей брег, встающий над водой,
Любимей гор и берегов
Родной земли отцов?

Ступай, надменный чужевер,
Ты звону злата рад!
Наш бедный край угрюм и сер,
Но нам узоры гор и шхер –
Отрада, слаще всех отрад,
Неоцененный клад.

Нам люб потоков наших рев,
Ручьев бегущих звон,
Однообразный шум лесов,
Свет звезд, прозрачность вечеров,
Всё, всё, чем слух был поражен,
Чем взор был полонен.

Здесь с мыслью, с плугом и с мечом
Отцы ходили в бой,
Здесь ночь за ночью, день за днем
Народный дух пылал огнем –
В согласьи с доброю судьбой,
В борьбе с судьбою злой.

Кто счет народным битвам вел,
Когда всё вновь и вновь
Война неслась из дола в дол,
Мороз и глад за ним пришел, –
Кто мерил пролитую кровь,
Терпенье и любовь?

Да, здесь, вот здесь та кровь текла,
За нас текла тогда,
Душа народа здесь цвела
И тяжким вздохом изошла
В давно прошедшие года
Под бременем труда.

Здесь – наше всё, здесь – светлый рай,
Отрада наших дней!
Как рок жестокий ни пытай –
Он всё при нас, родимый край.
Что ж нам любить еще полней,
Святей и горячей?

И здесь, и там блуждает взор,
Я руку протяну –
Взгляни на радостный простор,
Вон берега, вон рябь озер,
Взгляни на всё, как я взгляну
На милую страну.

И пусть на нас прольется свет
Из тверди золотой,
Пусть станет жизнь игрой планет,
Где слез не льют, где вздохов нет,
А всё – убогий край родной
Мы помянём с тоской.

О, край, многоозерный край,
Где песням нет числа,
От бурь оплот, надежды рай,
Наш старый край, наш вечный край,
И нищета твоя светла,
Смелей, не хмурь чела!

Он расцветет, твой бедный цвет,
Стряхнув позор оков,
И нашей верности обет
Тебе дарует блеск и свет,
И наша песнь домчит свой зов
До будущих веков.

8 декабря 1915

Блок Александр

На пушок девичий, нежный…

На пушок девичий, нежный –
Смерть серебряным загаром.
Тайная любовь промежду
Рукописью – и пожаром.

Рукопись – пожару хочет,
Девственность – базару хочет,
Мраморность – загару хочет,
Молодость – удару хочет!

Смерть, хватай меня за косы!
Подкоси румянец русый!
Татарве моей раскосой
В ножки да не поклонюся!

– Русь!!!

16-17 февраля 1922

Цветаева Марина

Родина

О неподатливый язык!
Чего бы попросту – мужик,
Пойми, певал и до меня:
– Россия, родина моя!

Но и с калужского холма
Мне открывалася она –
Даль – тридевятая земля!
Чужбина, родина моя!

Даль, прирожденная, как боль,
Настолько родина и столь
Рок, что повсюду, через всю
Даль – всю ее с собой несу!

Даль, отдалившая мне близь,
Даль, говорящая: «Вернись
Домой!»
Со всех – до горних звéзд –
Меня снимающая мест!

Недаром, голубей воды,
Я далью обдавала лбы.

Ты! Сей руки своей лишусь, –
Хоть двух! Губами подпишусь
На плахе: распрь моих земля –
Гордыня, родина моя!

12 мая 1932

Цветаева Марина

Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?…

Русь моя, жизнь моя, вместе ль нам маяться?
Царь, да Сибирь, да Ермак, да тюрьма!
Эх, не пора ль разлучиться, раскаяться…
Вольному сердцу на что твоя тьма?

Знала ли что? Или в бога ты верила?
Что́ там услышишь из песен твоих?
Чудь начудила, да Меря намерила
Гатей, дорог да столбов верстовых…

Лодки да грады по рекам рубила ты,
Но до Царьградских святынь не дошла…
Соколов, лебедей в степь распустила ты –
Кинулась и́з степи черная мгла…

За́ море Черное, за́ море Белое
В черные ночи и в белые дни
Дико глядится лицо онемелое,
Очи татарские мечут огни…

Тихое, долгое, красное зарево
Каждую ночь над становьем твоим…
Что́ же маячишь ты, сонное марево?
Вольным играешься духом моим?

28 февраля 1910

Блок Александр

Тоска по родине! Давно…

Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно –
Где совершенно одинокой

Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что – мой,
Как госпиталь или казарма.

Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной – непременно –

В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведём без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться – мне едино.

Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично – на каком
Непонимаемой быть встречным!

(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен…)
Двадцатого столетья – он,
А я – до всякого столетья!

Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всé – равны, мне всё – равно,
И, может быть, всего равнее –

Роднее бывшее – всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты – как рукой сняло:
Душа, родившаяся – где-то.

Тáк край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей – поперек!
Родимого пятна не сыщет!

Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все – равно, и все – едино.
Но если по дороге – куст
Встает, особенно – рябина…

3 мая 1934

Цветаева Марина

Прощай, немытая Россия…

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.[7]

1841

Лермонтов Михаил

Рябину…

Рябину
Рубили
Зорькою.
Рябина –
Судьбина
Горькая.
Рябина –
Седыми
Спусками…
Рябина!
Судьбина
Русская.

1934

Цветаева Марина

Родина

Люблю отчизну я, но странною любовью!
 Не победит ее рассудок мой.
  Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья./n
  Но я люблю – за что, не знаю сам –
  Ее степей холодное молчанье,
  Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
   Люблю дымок спаленной жнивы,
   В степи ночующий обоз,
   И на холме средь желтой нивы
   Чету белеющих берез.
   С отрадой многим незнакомой
   Я вижу полное гумно,
   Избу, покрытую соломой,
   С резными ставнями окно;
   И в праздник, вечером росистым,
   Смотреть до полночи готов
   На пляску с топаньем и свистом
   Под говор пьяных мужичков.

1841

Лермонтов Михаил

Родная земля

И в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.

1922

В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.

      Да, для нас это грязь на калошах,
      Да, для нас это хруст на зубах.
      И мы мелем, и месим, и крошим
      Тот ни в чем не замешанный прах.

Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно — своею.

Ленинград
1961

Ахматова Анна

Когда в тоске самоубийства...

Когда в тоске самоубийства
Народ гостей немецких ждал,
И дух суровый византийства
От русской церкви отлетал,

Когда приневская столица,
Забыв величие своё,
Как опьяневшая блудница,
Не знала, кто берёт ее,-

Мне голос был. Он звал утешно,
Он говорил: "Иди сюда,
Оставь свой край, глухой и грешный,
Оставь Россию навсегда.

Я кровь от рук твоих отмою,
Из сердца выну черный стыд,
Я новым именем покрою
Боль поражений и обид".

Но равнодушно и спокойно
Руками я замкнула слух,
Чтоб этой речью недостойной
Не осквернился скорбный дух.

Осень 1917, Петербург

Ахматова Анна

Не с теми я, кто бросил землю...

Не с теми я, кто бросил землю
На растерзание врагам.
Их грубой лести я не внемлю,
Им песен я своих не дам.

Но вечно жалок мне изгнанник,
Как заключенный, как больной.
Темна твоя дорога, странник,
Полынью пахнет хлеб чужой.

А здесь, в глухом чаду пожара
Остаток юности губя,
Мы ни единого удара
Не отклонили от себя.

И знаем, что в оценке поздней
Оправдан будет каждый час...
Но в мире нет людей бесслезней,
Надменнее и проще нас.

1922

Ахматова Анна

Все расхищено, предано, продано...

Наталии Рыковой

Все расхищено, предано, продано,
Черной смерти мелькало крыло,
Все голодной тоскою изглодано,
Отчего же нам стало светло?

Днем дыханьями веет вишневыми
Небывалый под городом лес,
Ночью блещет созвездьями новыми
Глубь прозрачных июльских небес, —

И так близко подходит чудесное
К развалившимся грязным домам...
Никому, никому не известное,
Но от века желанное нам.

1921

Ахматова Анна

Заклинание (От усобиц)

Из крови, пролитой в боях,
Из праха обращенных в прах,
Из мук казненных поколений,
Из душ, крестившихся в крови,
Из ненавидящей любви,
Из преступлений, исступлений –
Возникнет праведная Русь.

Я за нее за всю молюсь
И верю замыслам предвечным:
Ее куют ударом мечным,
Она мостится на костях,
Она святится в ярых битвах,
На жгучих строится мощах,
В безумных плавится молитвах.

19 июня 1920

Коктебель

Волошин Максимилиан

Россия (Истоки)

Мы все родились с вывихом сознанья.
Наш ум пленен механикой машин,
А наше «Я» в глухих просторах дремлет.
Одни из нас шаманят новый день
За полночью дряхлеющей Европы,
Другие же не вышли до сих пор
Из века мамонта, из ледниковой стужи,
Звериных шкур, кремневых топоров.
Наш дух разодран между «завтра» мира
И неизжитым предками «вчера».

На западе язык, обычай, право
Сложились розно в каждой из долин,
А мы – орда. У нас одна равнина
На сотни верст – единый окоём.
У нас в крови еще кипят кочевья,
Горят костры и палы огнищан,
Мы бегуны, мы странники, бродяги,
Не знавшие ни рода, ни корней…
Бездомный ветр колючий и морозный
Гоняет нас по выбитым полям.

Безмерная российская равнина –
Земное дно – Россия и Сибирь.
Наш дух течет, как облачное небо,
Клубясь над первозданною землей,
Чуть брезжущей из тьмы тысячелетий.
Под панцирем полярных ледников,
Перетиравших сырты и увалы,
Моловших лёсс, пески и валуны,
Здесь рыли русла сказочные Оби
Предтечи человеческой орды.

И так всегда; сначала лес и степи,
Тропа в степи и просека в лесу,
Тюки сырья в бревенчатых острогах…
Потом кремли торговых городов
На тех же луках рек, на тех же бродах,
Из века в век вне смены царств и рас.

И та же рознь: невнятная земля,
Живущая обычаем звериным,
А в городах заморские купцы
С дружинами, ладьями и товаром.

Земной простор, исчерченный стезями –
Петлями рек и свёртками дорог,
Здесь шляхами торговых караванов,
Там плешами ладейных волоков.

Путь янтаря – от Балтики на Греки,
Путь бирюзы – из Персии на Дон.
Лесные Вотские и Пермские дороги,
Где шли гужом сибирские меха,
И золотые блюда Сассанидов,
И жемчуга из Индии в Москву.

Пути, ведущие из сумрака столетий
До наших дней сквозь Киммерийский мрак
Глухих степей, сквозь скифские мятели,
Сквозь хаос царств, побоищ и племен.
Кто, по слогам могильников читая
Разодранную летопись степей,
Расскажет нам, кто были эти предки –
Оратаи по Дону и Днепру?
Кто соберет в синодик все прозванья
Степных гостей от гуннов до татар?

История утаена в курганах,
Записана в зазубринах мечей,
Задушена полынью и бурьяном,
Зашептана в распевах пастухов.

Лишь иногда сверкнет со дна курганов,
Где спят цари со свитой мертвецов,
Вся в пламени сказаний Геродота
Кровавая и золотая Ски<фь>…

<5 мая 1928

Коктебель>

Волошин Максимилиан