Из альбома, подаренного графине Растопчиной

Роза

Утро одно — и роза поблекла; напрасно, о дева,
Ищешь ее красоты; иглы одни ты найдешь.

Лавр

Вы, обуянные Вакхом, певцы Афродитиных оргий,
Бойтесь коснуться меня: девственны ветви мои.
Дафной я был. От объятий любящего бога
Лавром дева спаслась. Чтите мою чистоту.

Надгробие юноше

Плавал, как все вы, и я по волнам ненадежныя жизни.
Имя мое Аноним. Скоро мой кончился путь.
Буря внезапу восстала; хотел я противиться буре,
Юный, бессильный пловец; волны умчали меня.

Голос младенца из гроба

Матерь Илифа и матерь Земля одни благосклонны
Были минуту мне. Та помогла мне жизнь получить,
Тихо другая покрыла меня; ничего остального —
Кто я, откуда, куда — жизнь не поведала мне.

Младость и старость

О веселая младость! о печальная старость!
Та — поспешно от нас! эта — стремительно к нам!

Фидий

Фидий — иль сам громовержец в тебе нисходил от Олимпа,
Или взлетал на Олимп сам ты его посетить!

Судьба

С светлой главой, на тяжких свинцовых ногах между нами
Ходит судьба! Человек, прямо и смело иди!
Если, ее повстречав, не потупишь очей и спокойным
Оком ей взглянешь в лицо — сам просветлеешь лицом;
Если ж, испуганный ею, пред нею падешь ты — наступит
Тяжкой ногой на тебя, будешь затоптан в грязи!

Завистник

Завистник ненавидит
Любимое богами;
Безумец, он в раздоре
С любящими богами;
Из всех цветов прекрасных
Он пьет одну отраву.
О! как любить мне сладко
Любимое богами!

<А. С. Пушкин>

Он лежал без движенья, как будто по тяжкой работе
Руки свои опустив. Голову тихо склоня,
Долго стоял я над ним, один, смотря со вниманьем
Мертвому прямо в глаза; были закрыты глаза,
Было лицо его мне так знакомо, и было заметно,
Что выражалось на нем, — в жизни такого
Мы не видали на этом лице. Не горел вдохновенья
Пламень на нем; не сиял острый ум;
Нет! Но какою-то мыслью, глубокой, высокою мыслью
Было объято оно: мнилося мне, что ему
В этот миг предстояло как будто какое виденье,
Что-то сбывалось над ним, и спросить мне хотелось: что видишь?