Святитель

Народное преданье

Издалёка, отцы, к вам в обитель я шла,
   Как дошла – и сама уж не знаю;
Видно, божия сила меня провела
   По безлюдному вашему краю.
Глушь-то, глушь-то какая!.. Идешь целый день
   Ни души на дороге не встретишь,
Рада-рада, коль дальний дымок деревень
   Или крест колокольни заметишь.

Об обители вашей далёко идут
   Между темным народом рассказы:
В старину сам угодник нашел в ней приют,
   Укрываясь от светской заразы…
Сам, своими руками, на храм ваш принес
   Первый камень смиренный святитель,
И сподобил его за смиренье Христос
   Чудесами прославить обитель.

Не собраться бы к вам, да нужда помогла;
   Отпросись, помолилась я богу,
Попрощалась с селом и пошла, в чем была,
   По рассказам да спросам в дорогу…
Сам Христос вам, отцы, даровал благодать
   Врачевать нас, объятых скорбями, –
Уврачуйте ж меня вы, бессчастную мать! –
   Припадаю я к вам со слезами.

Был сынок у меня; грех промолвить упрек,
   Жили с ним мы без ссор и без брани, –
Тих да ласков, меня он, как душу, берег,
   И души я не чаяла в Ване!
Вырос парень на диво: красавец собой,
   Статный, рослый, везде поспевает…
Точно шутит, бывало, идет за сохой,
   Точно обруч подкову ломает…

Да случилась беда с ним: прошедшей зимой
   Снарядился он в лес за дровами, –
А навстречу наш барин опушкой лесной
   Едет с псовой охоты с гостями.
Загляделся мой парень – сосед-генерал,
   Егеря, доезжачие-хваты, –
Загляделся, – шапчонки-то сдуру не снял –
   И попал, горемычный, в солдаты.

Что ж, бог дал, бог и взял, – я не стала роптать,
   Обнялась с ним, кручину скрывая,
И пошел он, мой сокол, с полком воевать
   На чужбину из нашего края…
Где он, что с ним – не знаю; слыхать стороной,
   Будто враг одолел нас сначала,
А потом мы сошлись с ним под Белой Москвой,
   И Москва, как свеча, запылала…

И как будто бежал он за море от нас,
   И за ним мы в погоню погнали;
Только где ж это море, спрошу я у вас?
   Вы учены, чай, вы и слыхали…
Правда всё это, нет ли, – но в сердце моем
   Нет покоя: встает предо мною,
Как живой, мой Ванюша и ночью и днем,
   В ратном поле, под Белой Москвою…

Снится мне, что лежит он, обнявшись с врагом,
   А в груди его тяжкая рана…
Дым от вражьих пищалей нависнул кругом,
   Словно полог ночного тумана…
Крики, стоны, рыданья, стук конских копыт,
   Барабаны гремят не смолкая,
А вверху, над страдальческим полем, кружит
   Черных воронов хищная стая…

И лежит он и стонет… Померкнул в очах
   Ясный свет от томительной муки,
Запеклась богатырская кровь на устах,
   Разбросались могучие руки;
И как будто меня он, родной мой, зовет,
   Будто просит он пить, изнывая;
И копытом промчавшийся конь его бьет,
   Оглушает гроза боевая…

Нет отбою от дум!.. Не отгонишь их прочь,
   Не сомкнешь утомленные очи,
Не сомкнешь напролет всю осеннюю ночь, –
   А длинны они, темные ночи!
Без сынка-то так пусто, так глухо в избе!..
   Чуть приметно лучина мигает…
Тишь, да черные думы, да ветер в трубе,
   Как над мертвым, немолчно рыдает!..

И надумалась я… Запылало огнем…

1880–1882