«Чуть останусь один – и во мне подымает…»

Чуть останусь один – и во мне подымает
   Жизнь со смертью мучительный спор,
И, как пытка, усталую душу терзает
   Их старинный, немолчный раздор;
И не знает душа, чьим призывам отдаться.
   Как честнее задачу решить:
То болезненно-страшно ей с жизнью расстаться.
   То страшней еще кажется жить!..

Жизнь твердит мне: «Стыдись, малодушный! Ты молод,
   Ты душой не беднее других, –
Встреть же грудью и злобу, и бедность, и голод,
   Если любишь ты братьев своих!..
Или слезы за них – были слезы актера?
   Или страстные речи твои
Согревало не чувство, а пафос фразера,
   Не любовь, но миражи любви?..»

Но едва только жизнь побеждать начинает,
   Как, в ответ ей, сильней и сильней
Смерть угрюмую песню свою запевает,
   И невольно внимаю я ей:
«Нет, ты честно трудился, ты честно и смело,
   С сердцем, полным горячей любви,
Вышел в путь, чтоб бороться за общее дело, –
   Но разбиты усилья твои!

Тщетны были к любви и святыне призывы:
   Ты слепым и глухим говорил, –
И устал ты… и криком постыдной наживы
   Рынок жизни твой голос покрыл…
О, бросайся ж в объятья мои поскорее:
   Лишь они примиренье дают, –
И пускай, в себялюбьи своем, фарисеи
   Малодушным тебя назовут!..»

1882