Столп

Товарищ Попов
         чуть-чуть не от плуга.
Чуть
  не от станка
           и сохи.
Он –
       даже партиец,
             но он
           перепуган,
брюзжит
       баритоном сухим:
«Раскроешь газетину –
             в критике вся, –
любая
   колеблется
        глыба.
Кроют.
   Кого?
         Аж волосья́
встают
   от фамилий
           дыбом.
Ведь это –
     подрыв,
            подкоп ведь это…
Критику
      осторожненько
           до́лжно вести.
А эти –
      критикуют,
            не щадя авторитета,
ни чина,
      ни стажа,
        ни должности.
Критика
      снизу –
        это яд.
Сверху –
     вот это лекарство!
Ну, можно ль
         позволить
            низам,
               подряд,
всем! –
      заниматься критиканством?!
О мерзостях
        наших
        трубим и поем.
Иди
  и в газетах срамись я!
Ну, я ошибся…
      Так в тресте ж,
               в моем,
имеется
   ревизионная комиссия.
Ведь можно ж,
          не задевая столпов,
в кругу
   своих,
         братишек, –
вызвать,
      сказать:
          – Товарищ Попов,
орудуй…
      тово…
      потише… –
Пристали
        до тошноты,
            до рвот…
Обмазывают
         кистью густою.
Товарищи,
     ведь это же ж
           подорвет
государственные устои!
Кого критикуют? –
            вопит, возомня,
аж голос
       визжит
          тенорком. –
Вчера –
      Иванова,
        сегодня –
            меня,
а завтра –
     Совнарком!»
Товарищ Попов,
          оставьте скулеж.
Болтовня о подрывах –
           ложь!
Мы всех зовем,
         чтоб в лоб,
               а не пятясь,
критика
   дрянь
      косила.
И это
      лучшее из доказательств
нашей
   чистоты и силы.

[1928]