Севастополь – Ялта

В авто
   насажали
          разных армян,
рванулись –
      и мы в пути.
Дорога до Ялты
          будто роман:
все время
        надо крутить.
Сначала
   авто
      подступает к горам,
охаживая кря́жевые.
Вот так и у нас
      влюбленья пора:
наметишь –
      и мчишь, ухаживая.
Авто
   начинает
      по солнцу трясть,
то жаренней ты,
          то варённей:
так сердце
         тебе
      распаляет страсть,
и грудь –
         раскаленной жаровней.
Привал,
   шашлык,
         не вяжешь лык,
с кружением
      нету сладу.
У этих
   у самых
      гроздьев шашлы –
совсем поцелуйная сладость.
То солнечный жар,
         то ущелий тоска, –
не верь
   ни единой версийке.
Который москит
          и который мускат,
и кто персюки́
      и персики?
И вдруг вопьешься,
         любовью залив
и душу,
   и тело,
      и рот.
Так разом
      встают
         облака и залив
в разрыве
         Байдарских ворот.
И сразу
   дорога
      нудней и нудней,
в туннель,
        тормозами тужась.
Вот куча камня,
         и церковь над ней –
ужасом
   всех супружеств.
И снова
   почти
      о скалы скулой,
с боков
   побелелой глядит.
Так ревность
      тебя
         обступает скалой –
за камнем
        любовник бандит.
А дальше –
      тишь;
         крестьяне, корпя,
лозой
   разделали скаты
Так,
   свой виноградник
         по́том кропя,
и я
      рисую плакаты.
Пото́м,
   пропылясь,
         проплывают года,
труся́т
   суетнею мышиной,
и лишь
   развлекает
            семейный скандал
случайно
       лопнувшей шиной.
Когда ж
   окончательно
         это доест,
распух
   от моторного гвалта –
– Стоп! –
   И склепом
         отдельный подъезд:
– Пожалте
      червонец!
         Ялта.

[1924]