На цепь!

– Патронов не жалейте! Не жалейте пуль!
Опять по армиям приказ Антанты отдан.
Январь готовят обернуть в июль –
июль 14-го года.

И может быть,
уже
рабам на Сене
хозяйским окриком пове́лено.
– Раба немецкого поставить на колени.
Не встанут – расстрелять по переулкам Кельна!

Сияй, Пуанкаре!
Сквозь жир
в твоих ушах
раскат пальбы гремит прелестней песен:
рабочий Франции по штольням мирных шахт
берет в штыки рабочий мирный Эссен.

Тюрьмою Рим – дубин заплечных свист,
рабочий Рима, бей немецких в Руре –
пока
чернорубашечник фашист
твоих вождей крошит в застенках тюрем.

Британский лев держи нейтралитет,
блудливые глаза прикрой стыдливой лапой,
а пальцем
укажи,
куда судам лететь,
рукой свободною колоний горсти хапай.

Блестит английский фунт у греков на носу,
и греки прут, в посул топыря веки;
чтоб Бонар-Лоу подарить Мосул,
из турков пустят кровь и крови греков реки.

Товарищ мир!
Я знаю,
ты бы мог
спинищу разогнуть.
И просто –
шагни!
И раздавили б танки ног
с горба попадавших прохвостов.

Время с горба сдуть.
Бунт, барабан, бей!
Время вздеть узду
капиталиста алчбе.
Или не жалко горба?
Быть рабом лучше?
Рабочих шагов барабан,
по миру греми, гремучий!
Европе указана смерть
пальцем Антанты потным.
Лучше восстать посметь,
встать и стать свободным.

   Тем, кто забит и сер,
   в ком курья вера –
   красный СССР
   будь тебе примером!

Свобода сама собою
не валится в рот.
Пять –
пять лет вырываем с бою
за пядью каждую пядь.

   Еще не кончен труд,
   еще не рай неб.
   Капитализм – спрут.
   Щупальцы спрута – НЭП.

Мы идем мерно,
идем, с трудом дыша,
но каждый шаг верный
близит коммуны шаг.
Рукой на станок ляг!
Винтовку держи другой!
Нам покажут кулак,
мы вырвем кулак с рукой.

   Чтоб тебя, Европа-раба,
   не убили в это лето –
   бунт бей, барабан,
   мир обнимите, Советы!

Снова сотни стай
лезут жечь и резать.
Рабочий, встань!
Взнуздай!
Антанте узду из железа!

[1923]