Корона и кепка

Царя вспоминаю –
         и меркнут слова.
Дух займет,
     и если просто «главный».
А царь –
     не просто
         всему глава,
а даже –
     двуглавный.
Он сидел
    в коронном ореоле,
царь людей и птиц…
         – вот это чин! –
и как полагается
        в орлиной роли,
клюв и коготь
      на живье точил.
Точит
   да косит глаза грозны́!
Повелитель
     жизни и казны.
И свистели
     в каждом
         онемевшем месте
плетищи
      царевых манифестин.
«Мы! мы! мы!
Николай вторы́й!
двуглавый повелитель
         России-тюрьмы
и прочей тартарары,
царь польский,
      князь финляндский,
принц эстляндский
           и барон курляндский,
издевающийся
      и днем и ночью
над Россией
        крестьянской и рабочей…
и прочее,
    и прочее,
        и прочее…»
Десять лет
прошли –
     и нет.
Память
   о прошлом
        временем гра́бится…
Головкой русея,
– вижу –
     детям
        показывает шкрабица
комнаты
      ревмузея.
– Смотрите,
        учащие
         чистописание и черчение,
вот эта бумажка –
        царское отречение.
Я, мол,
   с моим народом –
            квиты.
Получите мандат
        без всякой волокиты.
Как приличествует
его величеству,
подписал,
     поставил исходящий номер –
и помер.
И пошел
    по небесной
         скатерти-дорожке,
оставив
   бабушкам
        ножки да рожки.
– А этот…
     не разберешься –
            стул или стол,
с балдахинчиками со всех сторон?
– Это, дети,
     называлось «престол
отечества»
     или –
        «трон».
«Плохая мебель!» –
как говорил Бебель.
– А что это за вожжи,
         и рваты и просты́? –
Сияют дети
     с восторга и мления.
– А это, дети,
      называлось
           «бразды
правления».
Корона –
     вот этот ночной горшок,
бриллиантов пуд –
         устанешь носивши. –
И морщатся дети:
        – Нехорошо!
Кепка и мягше
      и много красивше.
Очень неудобная такая корона…
Тетя,
     а это что за ворона?
Двуглавый орел
         под номером пятым.
Поломан клюв,
      острижены когти.
Как видите,
     обе шеи помяты…
Тише, дети,
     руками не трогайте! –
И смотрят
     с удивлением
           Маньки да Ванятки
на истрепанные
         царские манатки.
  

[1927]