Идиллия

Революция окончилась.
              Житье чини́.
Ручейковою
       журчи водицей.
И пошел
      советский мещанин
успокаиваться
      и обзаводиться.
Белые
      обои
    ка́ри –
в крапе мух
    и в пленке пыли,
а на копоти
    и гари
Гаррей
   Пилей
         прикрепили.
Спелой
   дыней
      лампа свисла,
светом
   ласковым
           упав.
Пахнет липким,
          пахнет кислым
от пеленок
    и супов.
Тесно править
      варку,
         стирку,
третее
   дитё родив.
Вот
 ужо
   сулил квартирку
в центре
       кооператив.
С папой
      «Ниву»
          смотрят детки,
в «Красной ниве» –
         нету терний.
«Это, дети, –
      Клара Цеткин,
тетя эта
   в Коминтерне».
Впились глазки,
          снимки выев,
смотрят –
    с час
         журналом вея.
Спрашивает
       папу
           Фия:
«Клара Цеткин –
       это фея?»
Братец Павлик
      фыркнул:
          «Фи, как
немарксична эта Фийка!
Политрук
        сказал же ей –
аннулировали фей».
Самовар
      кипит со свистом,
граммофон
    визжит романс,
два
 знакомых коммуниста
подошли
       на преферанс.
«Пизырь коки…
         черви…
             масти…»
Ритуал
   свершен сполна…
Смотрят
      с полочки
       на счастье
три
 фарфоровых слона.
Обеспечен
    сном
          и кормом,
вьет
 очаг
       семейный дым…
И доволен
    сам
      домкомом,
и домком
        доволен им.
Революция не кончилась.
          Домашнее мычанье
покрывает
    приближающейся битвы гул…
В трубы
   в самоварные
         господа мещане
встречу
   выдувают
       прущему врагу.

[1928]