Город

Один Париж –
         адвокатов,
           казарм,
другой –
        без казарм и без Эррио.
Не оторвать
      от второго
         глаза –
от этого города серого.
Со стен обещают:
         «Un verre de Koto
donne de I’energie»[12].
Вином любви
      каким
         и кто
мою взбудоражит жизнь?
Может,
   критики
         знают лучше.
Может,
   их
         и слушать надо.
Но кому я, к черту, попутчик!
Ни души
      не шагает
         рядом.
Как раньше,
      свой
         раскачивай горб
впереди
   поэтовых арб –
неси,
   один,
      и радость,
         и скорбь,
и прочий
       людской скарб.
Мне скучно
      здесь
         одному
           впереди, –
поэту
   не надо многого, –
пусть
   только
      время
         скорей родит
такого, как я,
      быстроногого.
Мы рядом
      пойдем
         дорожной пыльцой.
Одно
   желанье
      пучит:
мне скучно –
      желаю
         видеть в лицо,
кому это
      я
      попутчик?!
«Je suis un chameau»[13],
         в плакате стоят
литеры,
   каждая – фут.
Совершенно верно:
         «je suis», –
               это
                     «я»,
а «chameau» –
      это
             «я верблюд».
Лиловая туча,
      скорей нагнись,
меня
   и Париж полей,
чтоб только
      скорей
         зацвели огни
длиной
   Елисейских полей.
Во всё огонь –
         и небу в темь
и в чернь промокшей пыли.
В огне
   жуками
      всех систем
жужжат
   автомобили.
Горит вода,
      земля горит,
горит
   асфальт
      до жжения,
как будто
       зубрят
         фонари
таблицу умножения.
Площадь
      красивей
         и тысяч
           дам-болонок.
Эта площадь
      оправдала б
           каждый город.
Если б был я
      Вандомская колонна,
я б женился
      на Place de la Concorde[14].

[1925]