Голубой лампас

Чернеют
      небеса – шалаш.
Меняет вечер краску.
Шел снег.
     И поезд шел.
            И шла
ночь к Новочеркасску.
Туман,
   пятна.
Темно,
   непонятно.
С трудом себя карабкал
по ночи…
     по горе ли…
И что ни дом –
          коробка,
черней, чем погорелец.
Город –
идет в гору.
Но лишь
      взобрался город-оборвыш –
тут тебе –
     площадь,
             ширь –
            собор вишь!
Путь
     до небес
      раздели́ пополам –
дотуда дойдут купола!
А за собором
          средь сора и дерьма,
эдакой медной гирей,
стоит казак,
      казак Ермак,
Ермак –
      покоритель Сибири.
Ермак не один:
из ночи и льдин
встает генерал Каледин.
За ним другие.
      Из снега и тумана,
из старого времени клятого
скачут по улице,
          по улице атамана
Платова.
Мчит на рысях
         «краса Расеева»!
С-под шапок свисают пряди.
Може, едет и дед Асеева,
може, и мой прадед.
Из веков
      испокон,
будто снова
        в огонь,
под бубны
     и тулумбасы –
трется конь о конь,
золотится погон,
и желтеют
     на ляжках
         лампасы.
Электро-глаз
         под стеклянной каской
мигнул и потух…
        Конфузится!
По-новому
     улицы Новочеркасска
черны сегодня –
        от вузовцев.
И вместо звяканья
        сабель и шпор
на дурнях
        с выправкой цапли –
звенит
   комсомольский
            смех и спор
да мысли острее сабли.
Закройся,
       ушедших дней лабаз!
Нет
  шпорного
      диня и дона.
Ушли
      генералы
         в бессрочный запас, –
один на Кубани сияет лампас –
лампас голубой
         Волго-Дона.

[1927–1928]