Бродвей

Асфальт – стекло.
        Иду и звеню.
Леса и травинки –
         сбриты.
На север
    с юга
      идут авеню,
на запад с востока –
            стриты.
А между –
     (куда их строитель завез!) –
дома
  невозможной длины.
Одни дома
     длиною до звезд,
другие –
     длиной до луны.
Янки
  подошвами шлепать
           ленив:
простой
    и курьерский лифт.
В 7 часов
    человечий прилив,
в 17 часов –
      отлив.
Скрежещет механика,
          звон и гам,
а люди
   немые в звоне.
И лишь замедляют
        жевать чуингам,
чтоб бросить:
      «Мек мо́ней?»
Мамаша
    грудь
      ребенку дала.
Ребенок,
    с каплями и́з носу,
сосет
   как будто
       не грудь, а долла́р –
занят
   серьезным
       бизнесом.
Работа окончена.
        Тело обвей
в сплошной
        электрический ветер.
Хочешь под землю –
          бери собвей,
на небо –
     бери элевейтер.
Вагоны
    едут
      и дымам под рост,
и в пятках
     домовьих
         трутся,
и вынесут
     хвост
       на Бру́клинский мост,
и спрячут
     в норы
        под Гу́дзон.
Тебя ослепило,
       ты
        осовел.
Но,
      как барабанная дробь,
из тьмы
    по темени:
           «Кофе Максве́л
гуд
  ту да ласт дроп».
А лампы
    как станут
         ночь копать,
ну, я доложу вам –
         пламечко!
Налево посмотришь –
          мамочка мать!
Направо –
     мать моя мамочка!
Есть что поглядеть московской братве.
И за́ день
    в конец не дойдут.
Это Нью-Йорк.
       Это Бродвей.
Гау ду ю ду!
Я в восторге
      от Нью-Йорка города.
Но
      кепчонку
      не сдерну с виска.
У советских
      собственная гордость:
на буржуев
     смотрим свысока.

6 августа – Нью-Йорк.

[1925]