О! А может, удача моргнет…

1

  О!
А может, удача моргнет
Косыми глазами тихони?
  Гор гнет
Под шляпой зари,
Зари жестокой, угрюмой.
Нас рыбой поймали у тони,
Где рыбарь, где невод, где бьются челны,
Где молится море угрюмо угрю: мой
Жестокою прачкой портянки волны.
И лебедя пены угорь поймет,
Головкою змея мелькая
По мерным волнам непокоя.
И выдавят рыбы ячейки тенет…
У рыбы есть тоже Байрон или Гете
И скучные споры о Магомете!

2

И ежели ветер, сверкая,
Ударит терновником море по ранам
И гроза засмеется – есть дева такая,
Что, смерч пересекши, блистает Кораном.
  Их ниткою собраны слезы
  Про гибели чистых малюток.
Волос голубые морозы
  Молю так:
Не будьте к нам, людям, жестоки,
Катоны немого глагола,
У нас есть людские пороки,
Не рыбы, не Савонаролы –
  Пророки,
Чешуи мы не знаем, мы голы.

3

Сегодня
Я иду беснуясь…
Я обручальный день войны и сумасшедших грез
  Иль
Я мученицы тело на ободе колес,
Черепа с черепом сводня,
  А разум хром.
Играю камнями, как сумасшедший дом
Играет словом «бог».
Там в черном глазу завывает пожар
И с черных ресниц пылает навеки.
Мыслитель Джон Стюарт Милль,
В окна прыгая
С обугленной книгою,
Он знает, что едкая пыль, где он исчез, – твоя!
По водосточным трубам верхом
Падал, разбитому образу пара,
И мертвый упал он,
  И люди кругом.

4

Обреюсь молчанием, у слов выращу чуб.
Чертоги бога отдам словам внаем.
Пусть каждое слово мое –
Это Разин выплюнул зубы
Вам: нате! проклятых невольник.
Как поиск грозой колокольни,
Велю – станут образу метки.
Вы еще не поняли, что мой глагол –
Это бог, завывающий в клетке.

1915–1916