Либерия

Берег Верхней Гвинеи богат
Мёдом, золотом, костью слоновой,
За оградою каменных гряд
Все пришельцу нежданно и ново.

По болотам блуждают огни,
Черепаха грузнее утеса,
Клювоносы таятся в тени
Своего исполинского носа.

И когда в океан ввечеру
Погрузится небесное око,
Рыболовов из племени Кру
Паруса забредают далёко.

И про каждого слава идет,
Что отважнее нет пред бедою,
Что одною рукой он спасёт
И ограбит другою рукою.

В восемнадцатом веке сюда
Лишь за деревом черным, рабами
Из Америки плыли суда
Под распущенными парусами.

И сюда же на каменный скат
Пароходов толпа быстроходных
В девятнадцатом веке назад
Принесла не рабов, а свободных.

Видно, поняли нрав их земли
Вашингтонские старые девы,
Что такие плоды принесли
Благонравных брошюрок посевы.

Адвокаты, доценты наук,
Пролетарии, пасторы, воры, –
Всё, что нужно в республике, – вдруг
Буйно хлынуло в тихие горы.

Расселились… Тропический лес,
Утонувший в таинственном мраке.
В сонм своих бесконечных чудес
Принял дамские шляпы и фраки.

– «Господин президент, ваш слуга!» –
Вы с поклоном промолвите быстро,
Но взгляните: черней сапога
Господин президент и министры.

– «Вы сегодня бледней, чем всегда!»
Позабывшись, вы скажете даме,
И что дама ответит тогда,
Догадайтесь, пожалуйста, сами.

То повиснув на тонкой лозе,
То запрятавшись в листьях узорных,
В темной чаще живут шимпанзе
По соседству от города чёрных.

По утрам, услыхав с высоты
Протестантское пение в храме,
Как в большой барабан, в животы
Ударяют они кулаками.

А когда загорятся огни,
Внемля фразам вечерних приветствий,
Тоже парами бродят они,
Вместо тросточек выломав ветви.

Европеец один уверял,
Президентом за что-то обижен,
Что большой шимпанзе потерял
Путь назад средь окраинных хижин.

Он не струсил и, пёстрым платком
Скрыв стыдливо живот волосатый,
В президентский отправился дом,
Президент отлучился куда-то.

Там размахивал палкой своей,
Бил посуду, шатался, как пьяный,
И, неузнана целых пять дней,
Управляла страной обезьяна.