Сибирь

Казацкая, татарская
Кровь с молоком кобыл
Степных… Тобольск, «Град-Царствующ
Сибирь» – забыл, чем был?

Посадка-то! лошадка-то!
А? – шапка высока!
А пустота под шапкой-то!
– С доставкой ясака.

Как – «краше сказок няниных
Страна: что в рай – что в Пермь…»
Казаки женок сманенных
Проигрывали в зернь.

Как на земле непаханной
На речке на Туре
Монашки-то с монахами
В одном монастыре

Спасалися. Не курицу –
Лис, девку подстерег
Монах. Покровско-Тушинский
Поднесь монастырек

Стоит. (Костлявым служкою
Толчок: куды глядишь?
В монастыре том с кружкою
Ходил Распутин Гриш.)

Казачество-то в строгости
Держать? Нашел ягнят!
Все воеводы строятся,
А стройки – все-то в ряд.

Горят! Гори, гори, Сибирь –
Нова! Слепи Москву –
Стару! Прыжками рысьими,
Лисьими – к Покрову –

Хвостами – не простыла чтоб
Снедь, вольными людьми:
Иванищу Васильичу
Край, Строгановыми

Как на ладони поданный.
Ломоть про день-про чёрн
Как молодицы пó воду –
Молодчики – по корм.

В такой-то – «шкуру сдергивай»
Обход – «свою, д…мак!»
Самопервейшим жерновом
Ко дну пошел Ермак.

Прощай, домоводство!
Прощай, борода!
Прощай, воеводство!
Петрова гнезда

Препестрого пуха,
Превострых когтей
В немецком треухе –
Гагарин Матвей.

Орел-губернатор!
Тот самый орел,
От города на три
Верстищи Тобол

Отведший и в высшей
Коллегии птиц
За взятки повисший
Петровой Юстиц –
Коллегии против.

Дырявый армяк.
Взгляд – смертушки просит.
– Кто? – Федька-Варнак.

Лежу на соломе,
Царей не корю.
– Не ты ли Соймонов,
Жизнь спасший царю?

(С ноздрею-то рваной?)
– Досказывать, что ль?
И сосланный Анной
Вываривать соль

В Охотске.
  – В карету!
Вина прощена.
Ноздря – хоть не эта –
А приращена.

И каждый овраг
Про то песенку пел:
Как Федька-Варнак
Губернатором сел
Тобольским.

  Потомства
Свет. Ясен-Фенист!
Сибирское солнце –
Чичерин Денис.

В границах несведущ.
Как солнце и дождь
Дававший на немощь,
Дававший на мощь.

Речь русскую «нате» –
Внедривший-словцом,
В раскрытом халате,
С открытым лицом,

С раскрытою горстью
– В морозной соли –
Меж Князем Обдорским
И Ханом-Вали.

…Зато уж и крепко
Любила тебя
Та степушка, степка
Та, степь-Бараба,

Которую – версты
Строптивых кобыл! –
Ты, ровно бы горстью
Соля, – заселил.

– Сей, дяденька, ржицу!
Тки, девонька, холст!
В тайжище – в травище
– Ужу не проползть –

В уремах, в урманах
– Козе не пролезть –
Денису Иванычу
Вечная честь.

Так, каждой хатенкой
Равнявшей большак,
Сибирский Потемкин
С Таврическим в шаг
Шел.

Да не споткнись шагаючи
О Государства давешний
Столп, то бишь обесчещенный
Меньшикова-Светлейшего
– В красках – досель не умерли! –
Tруп, ледяную мумию
Тундры – останки мерзлые
Меньшикова в Березове.

(Без Саардамским плотником
Данной, злорадством отнятой
Шпаги – в ножнах не нашивал! –
Только всего-то навсего –
Тундра, морошка мражена…
Tак не попри ж, миражными
Залюбовавшись далями,
Первого государева
Друга…)

Где только вьюга шастает,
Кто б меня приласкал,
Седу? Тобольск, Град-Царствующ
Сибирь, чем был – чем стал!

Как еще вживе числятся-то,
Мертвых окромя,
Tвои двадцать три тысячи
Душ, с двадцатью тремя

Церквами – где воровано,
Tам молено, казак! –
С здоровыми дворовыми,
Лающими на кряк

Кареты предводительской
В глиняной борозде.
С единственной кондитерской
– Без вывески – в избе…

Не затяни ошибкою:
«Гроб ты мой, гроб соснов!»
С дощатою обшивкою
Стен, досками мостков

И мостовых… И вся-то спит
Мощь… Тёс – тулуп – сугроб…
Тобольск, Тобольск, дощатый скит!
Тобольск, дощатый гроб!

Медон, 1930