Георгию Гребенщикову («Когда в прозренье сна немого…»)

Когда в прозренье сна немого,
Таясь в постели, как в гробу,
Мы духом измеряем снова
Всю пережитую судьбу, –

  Передвигая все границы
  Того, что понимаем днем,
  В лучах нездешней огневицы
  Мы силой бывшего живем.

Мы ведаем, что существуем
Не от среды до четверга,
И дух наш радостью волнуем,
Все раздвигая берега.

  Душа – ответ. И мы не спросим,
  Мы видим в четких письменах,
  Что там, где древле был ты лосем,
  Я белкой в тех же был лесах.

Когда с рассветом дымно-алым
Ты пил студеную волну,
Над тем же плещущим Байкалом
С сосны я прыгал на сосну.

  Ты, чувствуя, что близко волки,
  Был изваяньем пред врагом,
  А я сосновые иголки
  Сбивал играющим прыжком.

Терялись волки в дикой слежке,
Ты мерно шел по склону вниз,
А я кедровые орешки
Проворными зубами грыз.

  Когда ж все в мире было тихо,
  Был пляс в зверином сердце ал:
  С тобой – покорная лосиха,
  Я белкой с белкою играл.

И, острый коготь в ствол вонзая,
Взбегал я, хвост свой распушив,
И, тишь прервав лесного края,
Твой зычный голос был красив.

  Ты смотришь в зеркало возврата?
  Есть в сердце тысяча очей.
  Наш лес, где были мы когда-то,
  Он до сих пор еще ничей.

В тысячелетьях потонули
Тот лик, тот бор, тот день, тот час.
Тогда мы не дождались пули,
Теперь облава против нас.

  Но в нас живет душа живая.
  И зыбим солнечный мы смех,
  Ты – словом целину взрывая,
  Я – в стих роняя красный мех.

Париж,

1923, 25 февраля