Двенадцатый год

Из всех нам разсказов желанней и слаще
   О первой любви рассказ.
В ней звук небывалый и свет настоящий,
Колодец бездонный единственных глаз.
Из всех многозвездных сверканий и гроздий
Вечернюю – первую – любим звезду.
Кузнец, чьи – для Святок алмазные гвозди,
Декабрь наш – двенадцатый месяц в году.
   Чтоб вникнуть в скрижали
   Гаданий и снов,
   В ночи мы избрали,
   Издревле, из дали,
   Двенадцать часов,
России, чьи мощны и чащи, и реки,
Чьи горы небесный прорезали свод,
   Вещанье навеки –
   Двенадцатый год,
Что Рим мне! Что Галлы! Что рьяная Спарта!
Свечой мы копеечной были сильней.
В игре тут была ворожебная карта.
Россия – Москва – приняла Бонапарта
Такой безоглядностью ярых огней,
Что побыл в Москве – и закончен был в ней.
Пыланьем того рокового пожара,
Тем вскрытием льда, всеразлитием сил,
Как Божьим напитком, наполнилась чара,
Которую Пушкин ребенком испил,
И в отроке пламень так жгуче был явен,
Что, чуть просвирелил он первый свой вздох,
Как сонный мгновенно проснулся Державин,
Почуяв, что снова с Россиею Бог.
Сгорели. Воскресли. И было так надо.
И снова. Но где же из пепла исход?
Когда опрокинем на воинства Ада
   Двенадцатый год?