Зеленый змий

Багрянец в небе, брызнув, как салют,
Играет звездным чуть заметным крошевом,
А по бульвару медленно бредут
Ребята молодые и хорошие.

И как бы славно было от заката
И ярких клумб, где лилии и мак,
Когда б не оказались те ребята
Пьяны, как говорится, «вдребезяк»!

А вон поодаль жидкий, словно тесто,
Не в силах даже приподнять и век,
Не вышел, нет, а выпал из подъезда
Совсем уже не юный человек.

Все ярче город лампами сияет.
Безветрие. Но странно: там и сям
В толпе вдруг кто-то словно бы ныряет.
Ни дать ни взять сама земля качает
Пьянчуг по магистралям и садам.

И их число почти не уменьшается.
Тут все, что хочешь: с проседью усы
И юность щек, что с бритвою не знается,
Но каждый преотвратно изгиляется
И, как нелепый маятник, качается,
Отсчитывая бражные часы.

Ну есть ли тут хоть что-то человечье?!
Да вы вглядитесь, вслушайтесь хоть раз
В безвольный рот, опущенные плечи
И в злую муть остекленевших глаз…

Я ненавижу всяческих ханжей,
И никакой я, к бесу, не стерильный,
Пусть лопнет от досады фарисей:
Мне не чужды ни зарева страстей
И ни веселья благости бутыльной!

И пусть там кто-то ядом называет
Сок виноградной грозди. Ерунда!
Ведь всякий яд, и это каждый знает,
Нас в малых дозах часто исцеляет
И лишь в больших сражает без труда.

Наш мозг есть чудо совершенных дум,
Всех знаний сотворенье и единство.
Так как же пропивать нам этот ум,
Катясь от человечности до свинства!

Не дико ль эволюции ступеньки
Начать считать совсем наоборот
И с гордых человеческих высот
Вдруг опуститься вновь на четвереньки!

Жизнь во хмелю! А что это такое?
Безволие плюс черный эгоизм,
А чаще даже попросту садизм:
Мол, начихать! Помучайтесь со мною!

И добряки находятся, вздыхают:
– Ах, бедный, бедный! Как не поскорбеть! –
Как будто мягкость делу помогает,
Как будто скотство следует жалеть!

Как будто бы нельзя сказать сурово:
– Не тронь ни рюмки, раз не можешь пить!
Не плюй, не отравляй нам душу снова
Ни гнусным видом, ни паршивым словом,
Короче, не мешай нам в мире жить!

А если возмущенье не поможет –
Судить его безжалостным судом!
Не как обычно, а намного строже,
Чтобы мороз продрал его по коже
И слово «суд» страшило бы как гром!

И коль встряхнуть пьянчугу, не жалея,
Да так, чтоб дрянь рассыпалась внутри,
Тогда он, перед рюмкою немея,
Попятится. И, в ужасе бледнея,
Попросит чаю, черт его дери!

1978