Картина страданий

(Поэма)

I

Никто не внемлет мне — замкну свои уста.
Молчанье — речь моя, язык мой — немота.
Скажите мне, зачем безмолвно все вокруг?
Ведь жаждет говорить и петь моя мечта.
Украли соловьи моих стенаний грусть,
И дрожь моих страниц тюльпанами взята.
Страданьем строк моих трепещет влажный луг,
Река тоской моей до края налита.
Печаль свечи, струись слезами мотылька,
Гори свечою, жизнь,— близка твоя черта.
Мне вечность не дана, мне гибель суждена,
О, разве благо — жизнь? Жизнь — плен и маята.
Боль каждого цветка мне, как своя, близка,
И без моей души — душа садов пуста.

Как колокольчик, я звоню, не уставая.
Но глух мой караван, нема пустыня злая.

II

Печален я в саду цветущем бытия.
Я радостью забыт, оплакан счастьем я.
Песнь стонет над моей израненной судьбой,
Слова кровоточат, страдание тая.
Я — грозный Искандер иль грязь его пути?
Я зеркало его — иль сор его жилья?
Но в бытии моем — всего земного суть,
Я тень, но солнца свет — и жизнь и цель моя.
Я скрытый клад. Я сплю в пустыне под песком.
Кто след откроет мой, рука отроет чья?
Я — государство. Я владыка сам себе,
Не властна надо мной иных держав семья.
Я в кабаке времен — не кравчий, не вино,
Но все во мне: и хмель, и звонких чаш края.

Я тайну двух миров в душе моей читаю,
И все, что видно мне, я всем провозглашаю.

III

Божественная власть слов дивных мне дана.
Птиц рая вторить мне заставила она.
И зеркалом моей бунтующей души
Грядущая судьба земли отражена.
Как поучительна картина мук твоих,
О Индия моя, скорбящая страна!
С рыданием твоим сливается мой стон,
Мне вечностью самой песнь гнева вручена.
О чужеземец, рви цветы в моем саду,
Коль в ссоре сторожа и край во власти сна!
О соловьи садов,— беспечно спите вы,
А в рукаве небес гроза затаена...
Ленивец, отзовись на вопль призывный мой —
Он песней сада стал, округа им полна.
Подумай, вертопрах, о страждущей земле —
Ужасен сговор туч, зловеща тишина.
Следи событий бег, днем нынешним живи —
Довольно жить былым — опасна старина.
И не молчи — кричи! Безумствуй и стенай —
Пусть будет небесам земная скорбь слышна!
Индийцы, полно спать, — иль вас земля стряхнет,
И будущие вас не вспомнят племена.

Кто беспробудно спит — того природа губит.
Кто действием кипит — того, как сына, любит.

IV

Зиянье ран моих сейчас я обнажу,
Несчастный этот мир я в сад преображу,
Как свечи, все сердца зажгу огнем любви
И черной ночи мрак сияньем поражу.
Землею стану я и разольюсь дождем,
И новые цветы дыханьем разбужу.
Нить порвалася вдруг, и четки разом — врозь,
Но я их соберу и снова нанижу.
Великий смысл любви открою людям я,
И распрей вековых я затопчу межу.
Я стану зеркалом тебе, моя страна,
Вселенной и тебе всю правду покажу!

Кто смотрит — тот всегда свет в темени увидит
И на песке пустынь след времени увидит.

V

О Индия моя! Жила в низине ты,
Не ведала вовек восторга высоты,
Не знала никогда забот иных племен,
Не знала роста их и скрытой красоты.
Как обольщалась ты кокетством пришлецов!
Не глядя в зеркало, жила средь темноты.
Ленивый, пробудись и в зеркало вглядись,
Узнаешь в нем свои высокие черты.
Ты, как сипанд в огне, готов стенать от мук,
Но стон свой подавил ты петлей немоты.
Ты правды зеркало покрыл фальшивой хной
И в распрях позабыл о блеске чистоты.
Коран перечеркнув кощунствепным крестом,
К спасенью своему ты слепо жжешь мосты.
Единобожие ты восхваляешь, льстя,
Но служишь торжеству безбожной суеты.
Юсуфа смог бы ты в колодце заключить?
Не прячь же божество в тюрьму своей мечты.

Нет спору — простаков пленяет словоблудье,
Но жаждут истины, а не побасок люди.

VI

Мир огненной красы глазам людским яви,
Красы, что в мотылька вселила дрожь любви.
Но, скряга, ты — не цель всемудрого творца —
Созданием его себя ты не зови.
Джамшида чашу ты поднес к слепым глазам —
И не узрел себя в бездонном бытии.
Сектантство — древо зла, а предрассудок — плод,
Адам из-за него дни погубил свои.
Не солнце тянет ввысь покорную росу —
Роса летит к нему в блаженном забытьи.
Не ожидай зари — сам загорись звездой
И небо темнотой своею не гневи.
Кто страстью подожжен — тому не нужен врач,
Любовь — сама бальзам для страждущей крови.

От искорки любви душа горит, сияя.
Из семечка растет обильный сад Синая.

VII

Все хвори исцелит желаний острый меч.
Пусть рана ж жет тебя — должно живое жечь!
Свободен я в любви, парю я над землей,
Ничем я не хочу отныне пренебречь.
Отринул я свой цвет — лишь запахом я стал,
И всем слышна моя восторженная речь.
Но я скорблю, как встарь, над родиной моей,
Душа готова вновь в слезах тоски истечь.
Зачем лепить гнездо на розовом кусте?
Жить на лугу зачем, коль чести не сберечь?
На «я» и «ты» делить людей — как жить в плену!
Любовь — свободы суть, и ты ей не перечь.
Нельзя, живя с людьми, отречься от людей,
Не видеть взглядов их, не чувствовать их плеч.
Бодрит меня вино живительной любви,
Любовь, живое все навек очеловечь!

Пускай в одной любви все нации роднятся,
Любовь — бальзам. Она целит недуги наций.

VIII

Любовь — и чуждый край, любовь — и отчий дом,
Легко ей клеткой стать — но легче быть гнездом.
Она и проводник в неведомой глуши,
Она и душегуб с отточенным мечом.
Известно, что любовь — безумная болезнь,
Но иногда любовь бальзамом мы зовем.
Горящие сердца дарят нам жаркий свет,
Любовью к ближним ход людских судеб влеком.
Любовь — как мотылек, что вспыхивает вдруг
И озаряет все трепещущим огнем.
Любовь — душа Ширин, любовь — Фархада кровь,
Любовь — гора Бистун, любовь — во всем земном!
Народы губит рознь обычаев и вер.
Пора воспомнить нам о крае дорогом...

Я мог бы продолжать, вещая и пророча,
Но дум печальных нить не станет ведь короче...

Перевел Д. Голубков