Рая нет без Лаллы Рук

Ты прости мои грехи и внемли моим молитвам,
ты, кто в помыслах моих, о Аллах всемилосердный,
воплощение земных добродетелей и вкуса.
Красота, что в мире есть, — красоты твоей частица,
ты же оказал мне честь и позволил в сновиденье,
нечестивца возлюбя, увидать кусочек рая.
Я благодарю тебя, опускаясь на колени
пред тобой, кто показал то, что ждет меня по смерти.
Был я рад, когда узнал, что в последующей жизни,
мой удел определя, все хорошие поступки
мне зачтутся и что я буду жить в раю по праву.
Я благодарю тебя, прах у ног твоих лобзая,
но, благодаря, молю об одном тебя всечасно:
ты, сидящий, свет лия, на магическом престоле,
повелитель и судья, о услышь мою молитву:

не вели мне жить в краю, нареченном светлым раем;
дай остаться мне в раю, называемом Кашмиром,
и с возлюбленной моей позабыть о всех невзгодах.
Самым лучшим из вещей смерти нет в твоем жилище,
так пускай же Лалла Рук здесь останется со мною!
И тогда я без подруг райских обойдусь прекрасно.
Ты мне дал во сне взглянуть на удобства высшей жизни,
только милостивым будь — разреши мне здесь остаться.
Именем твоим сейчас я готов тебе поклясться:
в миг, когда я в первый раз Лаллу Рук вблизи увидел,
растеклась душа моя и слилась с ее душою.
И готов поклясться я, что не мог ей прекословить.
Ты присутствуешь во всем, люди говорят недаром,
в каждой жизни о своем бытии напоминаешь.
Рад индус, покой любя, образ твой увидеть в камне,
мусульманин зрит тебя, в небеса глаза вперяя,
атеист тебя вполне в красоте природы видит,
и легко тебя в огне разглядит огнепоклонник,
и в учителе в свой срок ученик тебя заметит, —
только я нигде не мог разглядеть тебя, покуда
не увидел светлый лик Лаллы Рук неповторимой.
И тогда мой разум вмиг навсегда меня оставил:
или свет твоих лучей засиял в ней ярче солнца,
или сам ты ожил в ней в новом перевоплощенье,
иль была она самой красотою и любовью,
воплощением иной, не доступной смертным правды, —
то ли пламя красоты, то ли волшебство рассвета, —
только я, поверь мне ты, содрогнулся, пораженный,
и она, как светом дня, обняла меня, беднягу,
и меня же от меня унесла в те дали, в коих
смерти нет и нет разлук, да и быть никак не может.
Прикасанья Лаллы Рук, взгляд ее неуловимый
и улыбка как ручей, голос ангельски приятный
привели меня, ей-ей, в превеликое смятенье.
Содрогнулся так я, как смертный может содрогаться,
с той поры досель никак успокоиться не в силах.
Я, захлебываясь, пью неизбывное блаженство,
и себя в нем утоплю я скорее, чем отвергну.
Не могу себя, поверь, без него себя представить,
не лишай меня теперь ты всего, что я имею.
Я покинул дальний край, и пришел сюда, несчастный,
и нашел здесь этот рай, называемый Кашмиром,
здесь сады я увидал Шалимара и Нишата,
звонкоструйный Иччхабал, Чашмашахи —сад цветущий,
где чудесный соловей — Лалла Рук поет в прохладе,
и нет музыки нежней и нет песни совершенней.
И всегда порхает он, сам собою зачарован,
и всегда он сам влюблен и другим любовь внушает,
не бывает одинок, и печален, и подавлен,
и цветет, как тот цветок, для которого он свищет.
Пусть сады, луна, вода, лик, достойный восхищенья,
не исчезнут никогда из моих очей влюбленных.
Этот трепет, этот взгляд, это счастье, эти муки
пусть меня к себе манят, и чаруют, и пленяют!
Дай остаться мне в раю, называемом Кашмиром,
обреки судьбу мою на такое заточенье
и меня не разлучай с Лаллой Рук моей прекрасной.
Разлюбезный сердцу край и Тюльпановая щечка —
Лалла Рук — и для души ничего не надо больше!
Эта музыка в тиши пусть приводит в трепет души,
этот чудный соловей пусть поет о счастье жизни
и звенит в душе моей, как трепещущие струны.
Пусть не буду разлучен я с моей прекрасновзорой,
пусть не буду я лишен ласк ее и утешенья.

Пусть ты примешь жизнь мою в рай, который мне обещан,
пусть оставишь жить в раю, именуемом Кашмиром, —
без возлюбленной моей никакой мне рай не нужен!
Дай же до скончанья дней с Лаллой Рук не разлучаться,
дай тебя увидеть в ней —в каждом взгляде, в каждой
ласке—
все возьми, но пожалей и оставь хотя бы это!