Мой голос

Не для пустого самовеличанья,
Но голос, видно, дан мне для того,
Чтоб сердце не взорвалось от молчанья
До смертного предела моего,

Когда душа в безудержном полёте,
Измаявшись в телесной кабеле,
Взлетит, держать ответ за глупость плоти,
Не числящейся больше на Земле...

И, как в тридцатых, перед"тройкой"волчьей,
На мушке пистолетного ствола-
Пред Троицей Святой предстанет молча,
Ничтожна, безъязыка и гола,

Чтоб быть судимой царственно и споро,
Довольствуясь единственным из прав-
Испить удел любого приговора,
Бескрылой иль святой отныне став.

Но жар проблем оставленной Планеты
Вскипит, бесстрастность Вечности круша,
На боль которых, не найдя ответа,
Сгорит от мук безгласия душа.