Плюну я на бумагу

*** 
Плюну я на бумагу 
сквозь зубы чувством своим. 
Мир - подонок и скряга, 
мне всегда был чужим. 
На распутье неволен 
выбрать сам себе путь; 
всем, что есть, недоволен, - 
навсегда бы уснуть! 
День паскудный сменился 
ночью кислой и злой, 
новый день народился, - 
я опять не герой. 
Показное веселье, 
а внутри гниёт грусть. 
Я бы вскрыл себе вены, 
да крови боюсь. 
Мне ни вправо, ни влево, 
ни прилечь, ни присесть... - 
тяжела когда дева, 
не знает, чтоб ещё съесть. 
Мне б пример взять с соседа, 
тот в запое уж год; 
забывает к обеду, 
что моральный урод. 
Что за время, о, Боже! 
Свет с оттенком свинца. 
Даже очень хороший 
косит под подлеца. 
Весь мир - стрёмная зона, 
а на зоне кто смог 
зачеркнуть бирюзовым 
ртуть небес поперёк? 

А я вижу снег во сне: 
грациозные снежинки, 
в фуэте, как балеринки, 
на ладонь садятся мне. 

Мир я зря парафиню, 
для кого-то ж он бел. 
Все сосут его вымя, 
только я не успел. 
Может быть я убогий? 
Да-к, вроде вышел лицом, 
есть и руки, и ноги, 
и могу стать отцом. 
"Так чего ж тебе надо? - 
скажут мне, - не канючь. 
Прямо все вокруг гады, 
один ты - светлый луч. 
Мы тебя понимаем, 
люди разные, что ж... 
А рога обломаем, 
если пасть не заткнёшь!" 
Мне в мозгу что-то шепчет - 
сам бей первым, не трусь! 
Всё внутри рвёт и мечет, 
я ж молчу и боюсь. 
Может я превращаюсь 
верно в склизскую мразь? 
Больше не удивляюсь, 
что кругом мрак и грязь. 
Грязь и сажа не вечны, 
смоешь тёплой водой. 
Как же смыть мне сердечный 
антрацитовый гной? 
Во мне гадкие гены, 
я ж хочу, как у всех. 
Я бы вскрыл себе вены, 
да ведь это же грех! 

Но я вижу снег во сне. 
И снежинки на пуантах, 
в белых пачках, в пышных бантах, 
на ладонь садятся мне. 
- - -