Литрика

***
То, что Жизнь бьёт ключом - знал всегда, сколько помню я с детства. 
И других уверял в этом резво, без тени кокетства. 
Рвёт динамики Жизнь, лупит в серость аляпистым точно, 
и прожить Её нужно без спешки, но делать всё срочно. 

Срочно быть в нужном месте, дружить и любить - тоже срочно. 
И стоять на ногах, на своих и желательно прочно. 
И гореть изнутри, чтоб, глазами и сердцем пылая, 
подняв голову, рядом быть с тем, кто её опускает. 

Ждал, что счастье придёт и окликнет, как эхо из рая, 
ждал, душой не кривя, верил в дух, кулаков не сжимая. 
То, что Жизнь "пахнет розами" - помнил я с раннего детства... 
Но от папы мне гены достались - дурное наследство. 

Я-то думал - мне крылья дарованы Жизнью по блату, 
но подкрались враги и уже жгут родимую хату. 
И впервые почувствовал остро своё я бессилие, - 
вот и хлопаю, будто ушами, ненужными крыльями. 

Опалёнными перьями пламя костра не задую; 
я уже в окружении, но до сих пор рожей торгую; 
вот всей радуги спектр запорошило пеленой серенькой 
и глазок в белый свет заслонила мне пробка от "беленькой". 

Змий зелёный в атаке, а я не готов к рукопашной, 
я ещё не зализывал раны от драки вчерашней, 
да и третьего дня меня тоже контузило сильно... 
И субтитры внизу: "Разве кто-то вливает насильно?"

Зубы стали редки, как и волосы, приступы частыми... 
Недолюбливать стали меня и друзья, и начальство. 
В среду помню поминки, затем чью-то свадьбу отметил... 
Вот и снова отряд мой потери бойца не заметил. 

Похмеляемся смачно, при полном отсутствии денег. 
В сигаретном дыму вязнут маты и ржание девок. 
А жена, как жена - всё сидит у окна и гадает, 
и каков был танкиста конец - она снова не знает. 

Ни лосося, ни бани и даже пузырь - не вспотевший, 
но вспотевшие тётки и остов души отгоревшей... 
Может быть я нарочно все мрачные краски сгущаю; 
и прощаю я каждого, только себя не прощаю! 

Заскулить бы с тоски! И под корень бы сгрызть свои ногти, 
изогнуться, как йог, изловчиться и искусать локти 
и без зеркала, прямо в упор разглядеть свои уши 
и с тщедушного тела смыть дряблую душу под душем. 

Завтра я завяжу! Знать бы точно, когда это "завтра". 
Спозаранку водой обольюсь и зарядку - на завтрак. 
И не трону рассол, и не скушаю кислой капустки; 
в доме быть, как известно, должны и мясные закуски. 

Телевизор для фона с утра брызжет грязью и кровью. 
Тупо глядя в него, в сотый раз поклянусь я здоровьем: 
за себя с понедельника я возьмусь строго и рьяно, 
деньги стану копить и куплю, наконец, фортепьяно. 

А пока, пальцы пряча в кулак, счёт веду я потерям. 
Но, однако, в тот чек, что я "выбью на торт", свято верю, 
в благородную ярость, да, в ту, что вскипает волною, 
в двери ясного разума (если, конечно, открою). 

Крылья вновь отращу, воспарю, пепел с радуги сдую, 
полной грудью вдохну и возьму - сам к себе приревную, 
стану я Человеком, родня будет этому рада... 
А пока наливай! Ща допьём и метнёмся по бабам. 
- - -