* * *

Для всех на Черной речке такой была концовка,
что дальше только ужас и смутная зима.
Но посмотри с вершины — иная окольцовка
у слов к приходу замысла всегда припасена.

Земля объята вновь бесчинствующим маем,
и в грозовую ночь в саду бесплотных уз
прошелся черновой строки пожар Мамаем,
опустошил наяд и обесчестил муз.

Мой шепот приобрел значение такое,
что, в нем согревшись, ты переживешь мороз
и в шуме тополей услышишь залп прибоя,
плодя без счету слезы нежней прощальных роз.

Пусть изменилась жизнь, но до смертельной точки,
до умопомраченья в зажженных окнах дня,
до завязи узлов остолбеневшей почки
на ветке всё же, птичка, ты слушаешь меня!