Не все равно

Разбили памятник подростки,
Вложив весь свой похмельный пыл,
Акселераты – переростки,
Засняв на камеры «мобил»…
 
И вот глядим по интернету,
Как ставит «лайки» молодежь,
И хочется спросить планету:
-Земля, куда же ты идешь?
 
Одеты модно, по погоде – 
Ботинки, куртки и штаны…
Но – капюшон на каждой морде.
У них нет лиц. И не нужны!
 
Один подонок в злобе дикой,
Сломав стекло, портрет сорвал
Парнишки с детскою улыбкой,
Что штаб фашистов подорвал!
 
В какой-то рваной телогрейке,
Чтобы внимание отвлечь,
Он сотни спас от рабства в рейхе,
Не дав попасть во рвы иль печь…
 
Пошел один. По сердца зову…
(Вряд ли прославиться хотел),
И подорвал себя и школу,
Где доучиться не успел.
 
А над разбитым обелиском,
Где меж камней текла печаль,
Ублюдки, вскинув по-фашистски
Вверх руки, каркнули: «Хайль! Хайль!»
 
Им всех дороже – «лайки», «смайлик»…
Забрать «мобилу» - дать кайло,
Чтобы такой прыщавый «хайлик»
Не вырос в грозное «хайло»!
 
И пусть уже в лесоповале,
Где пни, сугробы, комары,
Скандируют: «героям слава!»,
Вздымая кверху топоры…
 
Или на площади публично
Пороть, спасая от беды,
Чтоб все могли им всыпать лично,
Поставив «лайки» на зады!
 
Все это выложить в эфире,
Чтоб каждый знал, что есть порог!
Они его переступили,
 За это получили розг!
 
Конечно, в книгах нам продвинут,
И подтвердят в любом кино,
Что сраму мертвые не имут…
А мертвым… Мертвым – все равно!
 
Их нет уже. Но мы-то живы!
Пусть мрази затвердят одно:
Пусть сраму мертвые не имут…
Не им, а нам не все равно!
Разбили памятник подростки,
Вложив весь свой похмельный пыл,
Акселераты – переростки,
Засняв на камеры «мобил»…
 
И вот глядим по интернету,
Как ставит «лайки» молодежь,
И хочется спросить планету:
-Земля, куда же ты идешь?
 
Одеты модно, по погоде – 
Ботинки, куртки и штаны…
Но – капюшон на каждой морде.
У них нет лиц. И не нужны!
 
Один подонок в злобе дикой,
Сломав стекло, портрет сорвал
Парнишки с детскою улыбкой,
Что штаб фашистов подорвал!
 
В какой-то рваной телогрейке,
Чтобы внимание отвлечь,
Он сотни спас от рабства в рейхе,
Не дав попасть во рвы иль печь…
 
Пошел один. По сердца зову…
(Вряд ли прославиться хотел),
И подорвал себя и школу,
Где доучиться не успел.
 
А над разбитым обелиском,
Где меж камней текла печаль,
Ублюдки, вскинув по-фашистски
Вверх руки, каркнули: «Хайль! Хайль!»
 
Им всех дороже – «лайки», «смайлик»…
Забрать «мобилу» - дать кайло,
Чтобы такой прыщавый «хайлик»
Не вырос в грозное «хайло»!
 
И пусть уже в лесоповале,
Где пни, сугробы, комары,
Скандируют: «героям слава!»,
Вздымая кверху топоры…
 
Или на площади публично
Пороть, спасая от беды,
Чтоб все могли им всыпать лично,
Поставив «лайки» на зады!
 
Все это выложить в эфире,
Чтоб каждый знал, что есть порог!
Они его переступили,
 За это получили розг!
 
Конечно, в книгах нам продвинут,
И подтвердят в любом кино,
Что сраму мертвые не имут…
А мертвым… Мертвым – все равно!
 
Их нет уже. Но мы-то живы!
Пусть мрази затвердят одно:
Пусть сраму мертвые не имут…
Не им, а нам не все равно!
Разбили памятник подростки,
Вложив весь свой похмельный пыл,
Акселераты – переростки,
Засняв на камеры «мобил»…
 
И вот глядим по интернету,
Как ставит «лайки» молодежь,
И хочется спросить планету:
-Земля, куда же ты идешь?
 
Одеты модно, по погоде – 
Ботинки, куртки и штаны…
Но – капюшон на каждой морде.
У них нет лиц. И не нужны!
 
Один подонок в злобе дикой,
Сломав стекло, портрет сорвал
Парнишки с детскою улыбкой,
Что штаб фашистов подорвал!
 
В какой-то рваной телогрейке,
Чтобы внимание отвлечь,
Он сотни спас от рабства в рейхе,
Не дав попасть во рвы иль печь…
 
Пошел один. По сердца зову…
(Вряд ли прославиться хотел),
И подорвал себя и школу,
Где доучиться не успел.
 
А над разбитым обелиском,
Где меж камней текла печаль,
Ублюдки, вскинув по-фашистски
Вверх руки, каркнули: «Хайль! Хайль!»
 
Им всех дороже – «лайки», «смайлик»…
Забрать «мобилу» - дать кайло,
Чтобы такой прыщавый «хайлик»
Не вырос в грозное «хайло»!
 
И пусть уже в лесоповале,
Где пни, сугробы, комары,
Скандируют: «героям слава!»,
Вздымая кверху топоры…
 
Или на площади публично
Пороть, спасая от беды,
Чтоб все могли им всыпать лично,
Поставив «лайки» на зады!
 
Все это выложить в эфире,
Чтоб каждый знал, что есть порог!
Они его переступили,
 За это получили розг!
 
Конечно, в книгах нам продвинут,
И подтвердят в любом кино,
Что сраму мертвые не имут…
А мертвым… Мертвым – все равно!
 
Их нет уже. Но мы-то живы!
Пусть мрази затвердят одно:
Пусть сраму мертвые не имут…
Не им, а нам не все равно!
Разбили памятник подростки,
Вложив весь свой похмельный пыл,
Акселераты – переростки,
Засняв на камеры «мобил»…
 
И вот глядим по интернету,
Как ставит «лайки» молодежь,
И хочется спросить планету:
-Земля, куда же ты идешь?
 
Одеты модно, по погоде – 
Ботинки, куртки и штаны…
Но – капюшон на каждой морде.
У них нет лиц. И не нужны!
 
Один подонок в злобе дикой,
Сломав стекло, портрет сорвал
Парнишки с детскою улыбкой,
Что штаб фашистов подорвал!
 
В какой-то рваной телогрейке,
Чтобы внимание отвлечь,
Он сотни спас от рабства в рейхе,
Не дав попасть во рвы иль печь…
 
Пошел один. По сердца зову…
(Вряд ли прославиться хотел),
И подорвал себя и школу,
Где доучиться не успел.
 
А над разбитым обелиском,
Где меж камней текла печаль,
Ублюдки, вскинув по-фашистски
Вверх руки, каркнули: «Хайль! Хайль!»
 
Им всех дороже – «лайки», «смайлик»…
Забрать «мобилу» - дать кайло,
Чтобы такой прыщавый «хайлик»
Не вырос в грозное «хайло»!
 
И пусть уже в лесоповале,
Где пни, сугробы, комары,
Скандируют: «героям слава!»,
Вздымая кверху топоры…
 
Или на площади публично
Пороть, спасая от беды,
Чтоб все могли им всыпать лично,
Поставив «лайки» на зады!
 
Все это выложить в эфире,
Чтоб каждый знал, что есть порог!
Они его переступили,
 За это получили розг!
 
Конечно, в книгах нам продвинут,
И подтвердят в любом кино,
Что сраму мертвые не имут…
А мертвым… Мертвым – все равно!
 
Их нет уже. Но мы-то живы!
Пусть мрази затвердят одно:
Пусть сраму мертвые не имут…
Не им, а нам не все равно!
Разбили памятник подростки,
Вложив весь свой похмельный пыл,
Акселераты – переростки,
Засняв на камеры «мобил»…
 
И вот глядим по интернету,
Как ставит «лайки» молодежь,
И хочется спросить планету:
-Земля, куда же ты идешь?
 
Одеты модно, по погоде – 
Ботинки, куртки и штаны…
Но – капюшон на каждой морде.
У них нет лиц. И не нужны!
 
Один подонок в злобе дикой,
Сломав стекло, портрет сорвал
Парнишки с детскою улыбкой,
Что штаб фашистов подорвал!
 
В какой-то рваной телогрейке,
Чтобы внимание отвлечь,
Он сотни спас от рабства в рейхе,
Не дав попасть во рвы иль печь…
 
Пошел один. По сердца зову…
(Вряд ли прославиться хотел),
И подорвал себя и школу,
Где доучиться не успел.
 
А над разбитым обелиском,
Где меж камней текла печаль,
Ублюдки, вскинув по-фашистски
Вверх руки, каркнули: «Хайль! Хайль!»
 
Им всех дороже – «лайки», «смайлик»…
Забрать «мобилу» - дать кайло,
Чтобы такой прыщавый «хайлик»
Не вырос в грозное «хайло»!
 
И пусть уже в лесоповале,
Где пни, сугробы, комары,
Скандируют: «героям слава!»,
Вздымая кверху топоры…
 
Или на площади публично
Пороть, спасая от беды,
Чтоб все могли им всыпать лично,
Поставив «лайки» на зады!
 
Все это выложить в эфире,
Чтоб каждый знал, что есть порог!
Они его переступили,
 За это получили розг!
 
Конечно, в книгах нам продвинут,
И подтвердят в любом кино,
Что сраму мертвые не имут…
А мертвым… Мертвым – все равно!
 
Их нет уже. Но мы-то живы!
Пусть мрази затвердят одно:
Пусть сраму мертвые не имут…
Не им, а нам не все равно!
Разбили памятник подростки,
Вложив весь свой похмельный пыл,
Акселераты – переростки,
Засняв на камеры «мобил»…
 
И вот глядим по интернету,
Как ставит «лайки» молодежь,
И хочется спросить планету:
-Земля, куда же ты идешь?
 
Одеты модно, по погоде – 
Ботинки, куртки и штаны…
Но – капюшон на каждой морде.
У них нет лиц. И не нужны!
 
Один подонок в злобе дикой,
Сломав стекло, портрет сорвал
Парнишки с детскою улыбкой,
Что штаб фашистов подорвал!
 
В какой-то рваной телогрейке,
Чтобы внимание отвлечь,
Он сотни спас от рабства в рейхе,
Не дав попасть во рвы иль печь…
 
Пошел один. По сердца зову…
(Вряд ли прославиться хотел),
И подорвал себя и школу,
Где доучиться не успел.
 
А над разбитым обелиском,
Где меж камней текла печаль,
Ублюдки, вскинув по-фашистски
Вверх руки, каркнули: «Хайль! Хайль!»
 
Им всех дороже – «лайки», «смайлик»…
Забрать «мобилу» - дать кайло,
Чтобы такой прыщавый «хайлик»
Не вырос в грозное «хайло»!
 
И пусть уже в лесоповале,
Где пни, сугробы, комары,
Скандируют: «героям слава!»,
Вздымая кверху топоры…
 
Или на площади публично
Пороть, спасая от беды,
Чтоб все могли им всыпать лично,
Поставив «лайки» на зады!
 
Все это выложить в эфире,
Чтоб каждый знал, что есть порог!
Они его переступили,
 За это получили розг!
 
Конечно, в книгах нам продвинут,
И подтвердят в любом кино,
Что сраму мертвые не имут…
А мертвым… Мертвым – все равно!
 
Их нет уже. Но мы-то живы!
Пусть мрази затвердят одно:
Пусть сраму мертвые не имут…
Не им, а нам не все равно!
Разбили памятник подростки,
Вложив весь свой похмельный пыл,
Акселераты – переростки,
Засняв на камеры «мобил»…
 
И вот глядим по интернету,
Как ставит «лайки» молодежь,
И хочется спросить планету:
-Земля, куда же ты идешь?
 
Одеты модно, по погоде – 
Ботинки, куртки и штаны…
Но – капюшон на каждой морде.
У них нет лиц. И не нужны!
 
Один подонок в злобе дикой,
Сломав стекло, портрет сорвал
Парнишки с детскою улыбкой,
Что штаб фашистов подорвал!
 
В какой-то рваной телогрейке,
Чтобы внимание отвлечь,
Он сотни спас от рабства в рейхе,
Не дав попасть во рвы иль печь…
 
Пошел один. По сердца зову…
(Вряд ли прославиться хотел),
И подорвал себя и школу,
Где доучиться не успел.
 
А над разбитым обелиском,
Где меж камней текла печаль,
Ублюдки, вскинув по-фашистски
Вверх руки, каркнули: «Хайль! Хайль!»
 
Им всех дороже – «лайки», «смайлик»…
Забрать «мобилу» - дать кайло,
Чтобы такой прыщавый «хайлик»
Не вырос в грозное «хайло»!
 
И пусть уже в лесоповале,
Где пни, сугробы, комары,
Скандируют: «героям слава!»,
Вздымая кверху топоры…
 
Или на площади публично
Пороть, спасая от беды,
Чтоб все могли им всыпать лично,
Поставив «лайки» на зады!
 
Все это выложить в эфире,
Чтоб каждый знал, что есть порог!
Они его переступили,
 За это получили розг!
 
Конечно, в книгах нам продвинут,
И подтвердят в любом кино,
Что сраму мертвые не имут…
А мертвым… Мертвым – все равно!
 
Их нет уже. Но мы-то живы!
Пусть мрази затвердят одно:
Пусть сраму мертвые не имут…
Не им, а нам не все равно!