СТИХИ В АНТОЛОГИЮ ЛИТЕРАТУРЫ ХХ1 ВЕКА

МНЕ ЗНАКОМО КУКОЛЬНОЕ НЕБО

СТИХИ В АНТОЛОГИЮ ЛИТЕРАТУРЫ ХХ1 ВЕКА

. . .

Мне знакомо
кукольное небо
и на нем
игрушечное солнце
как цветок
который кто-то добрый
на пиджак свой синий
нацепил
мне приятна
плюшевая радость
пусть она
погладит мою душу
так как гладят
маленькие дети
серого обычного кота
и пускай
придуманные люди
с нежными
бумажными цветами
меня снова
встретят на вокзале
на котором
я и не бывал.

. . .

Я в черном шкафу
буду вечно хранить
эти черные мысли
достану их ночью
и буду гадать
по их болью
исчерченным лицам
о будущем
прошлом
о том что случилось
когда-то
потом повторится
как буря
как дождь
или снег
а утром
не сможет никто
догадаться
что я чернокнижник
совсем
не простой человек.

. . .

. . .
Клок синего неба
кто-то бережно вырвал с утра
за распахнутым настежь окном
и нарезал лучи
ослепительно яркого солнца
на старом столе
и стало светлее
просто жить
как и птицы живут
на земле
вот они уже снова
запели
и часы на стене
так спокойно идут
каблуками стуча в тишине
будто знают куда
и когда-то вернутся обратно.

. . .
Хочешь
отдам тебе лес
очень темный
но там хорошо
и приятно и страшно
все сразу
хочешь
отдам тебе поле
уж там
место есть
где тебе разгуляться
а хочешь
оставлю и реку
где ты можешь
и плыть и тонуть
на свой выбор
тебе нравится небо
конечно оно голубое
но в нем нет ничего
и стремительно падать
с него
очень страшно.

. . .

Ты как кукла
с большими глазами
та которую
девочка нежно уносит
в кроватку
где она будет спать
и по прежнему
видеть свой кукольный сон
из обычных
и старых чудес
они снова
с тобой происходят
превращая тебя
то в пылинку
то в чудесный цветок
то в несчастную каплю воды
неизменно летящую вниз
на холодную землю
то в красивую бабочку
на одинокой поляне
в лесу
над которой
так важно
плывут облака.

. . .

Вся улица счастья
в цветах
а на улице боли
дома без дверей
и без окон
и в квартале любви
удивительно сладко поют
но ведь ты-то живешь
здесь на крыше
единственной башни покоя
а отсюда увы
далеко до земли.

. . .

Это остров любви
и ночами он полон
и стонов и вздохов
как кувшин
переполненный нежной водой
ее плеск доходил
и до синего неба
превращался
в замерзшие слезы
седых облаков
и они уплывали
над островов этим
на край
нашей старой земли
унося с собой
словно во льду
поцелуи и ласки.

. . .

Как все это
было давно
и странно
таким и осталось
и тени
качаются те же
и руки
все так же нежны
и ночь
так походит на чудо
которое там
за окном
где звезды
грустят как и раньше
и мрачное облако
снова
закроет луну
до рассвета
чтоб нас наказать
за любовь.

. . .

А истина
как дикий зверь
она кусается
и часто
очень злая
намордник на нее
надеть
не удается никогда
но кто-то
все же водит
ее на поводке
по жизни
и смеется
когда прохожие
шарахаются прочь.

. . .

Все поклоняются
солнцу
а я - тишине
мне она заменяет
всю жизнь
ей кончается все
что когда-нибудь было
и будет
и на ней
платье вечности
с множеством звезд
я люблю ее очень
за то
что она молчалива
и не верит
в пустые слова.

. . .

День -
это вымысел
реальна только ночь
она на самом деле
существует
не только здесь
на маленькой земле
но в космосе
а он стремится
в вечность
как птицы
в небо
и деревья
к солнцу
как все
к тому
что больше
их самих.

. . .

Душа сегодня
на замке амбарном
сорвешь его
и пряный запах жизни
опять возьмется
голову кружить
и сеновал
где ночь совсем нагая
тебя обнимет
и уносит к счастью
и скажет тихо
что еще не утро
а время грез
на маленькой земле
и пусть она
как голова кружится
и вместе с ней
кружится сонм влюбленных
и звезды им
помогут ворожить.

. . .

Яичница из солнца
на тарелке неба
давно уже лежит
над головой
съедят ее
когда-то
злые тучи
но пока
их ветер отогнал
овечьим стадом
за горизонт
и лег
опять в траву
ее шевелит
и играет в счастье
похожее
на сытого кота.

. . .

Жил сказочник
на свете
очень добрый
он все придумывал
любовь надежду
счастье
и всем дарил
красивые цветы
но вот однажды
он заснул
и не проснулся
и в мире
стало пусто
и темно.

. . .

Ты распахнешь всю душу
как пальто
в хороший теплый день
случайным людям -
пусть смотрят
ничего смешного нет
душа душой
такая как и раньше
ты с ней живешь
и принимаешь мир
все так же просто
без запятых
качая головой
как маятник качает свою гирю
такую же тяжелую как жизнь.

. . .

Не полезно чтобы круглый год
громко стучало сердце
оно может пробить
панцирь груди изнутри
упасть на асфальт и разбиться
покатившись кровавой монетой
в люк сточных вод
потому мы и любим
пушистые мягкие кресла
долгими вечерами -
прологами скучных ночей
в которых черпаем как воду
тоску из колодца
большущими ведрами
серой и будничной прозы.

. . .

Сырое крошево вздрагивающих от ветра чувств
и нежный осколок теплого лета
умирающего на морщинистом лице озера
дряблая кожа которого пропитана серым небом:
это блюдо прилежно подается на ужин памятью
среди пустоши скучной зимы
пальцами холода гладящей душу ночами.

. . .

Живя пунктирно вы ближе
к скромной графике бытия
небрежной и мягкой чуждой крика
вы уже не хотите заорать песню облезлым вечером
и все реже распахиваете объятия
похожие на ваше расстегнутое пальто
не меняющееся годами
как лицо руки число дней в году
и расход слов в течение суток
условно равный на языке унылого быта
расходу воды во время мытья
и чувств за сеанс любви…

живя небрежным пунктиром
напоминающим прерывающейся прочерк
на лбу ненадежного бога
вы не вытаптываете вертлявых тропинок
вдоль низкого берега судьбы
и становитесь проще честнее и даже светлее
как рассвет у ног юной осени
тогда
и рождается тихо свобода -
лучшее в этой жизни
полной уличного грохота и шума.
. . .

Я положил в карман свою весну
захлопнул дверь
и вышел
с одиночеством подмышкой
на серую обочину мечты
где камни пыль
и выжженное лето
образовали скуку
на которой
только и держится
мой ежедневный быт
в нем книги
перемешаны с словами
и носовой платок
оставлен богом
для старой и обиженной души
чтобы она всегда могла поплакать
когда ее
как в поезде
толкнут
рассерженные жизнью пассажиры
в нагретом тесном тамбуре судьбы.

. . .

Вот та темная комната
в ней проживает душа
вот и дверь
а за нею кровать
у стены
стул и стол
на котором
знакомая лампа
горит постоянно
только нет никого
ведь душа не видна
мы о ней узнаем
лишь по тягостным вздохам.

. . .

Ты ждешь эту любовь
так как ждут почтальона
от бога
которого нет
позабудь про нее
и пусть солнце
тебе освещает
всю душу
как оно освещает
поляну с цветами
облака
и таинственных птиц одиночества
улетающих вдаль
над твоей головой.

. . .

Пора мне
в другие миры
и я снова
возьму с собой солнце
которое просто
повешу в прихожей
цветы пусть цветут
на полу
а деревья растут
у кровати
и птицы на них
будут петь по утрам
часы снова станут
указывать время
на голой стене
и под ними
я буду хранить
свою нежность
любовь и надежду
в заветной шкатулке
которую с неба
у бога
возьму напрокат.

. . .

Света меньше
чем тьмы
и ведь есть
скорость света
а скорости тьмы
вовсе нет
или мы ее
просто не знаем
она больше наверно
чем жизнь
и поэтому как бы
ее не бывает
в этом мире
где мы родились
и умрем.

. . .

Вопросы ходят в жизни
без ответов
как юноши
без девушек любимых
и удивляются
что счастья
у них нет
но ведь какое счастье
если ты
вдруг скрючился
и стал
простым вопросом
стоящим
на пустынном перекрестке
и в сущности
не нужном никому.

. . .

Дома готовы приподняться
над землей
как дети после сна
готовы встать
с кровати
деревья разлетаются
по воздуху
зелеными
воздушными шарами
и голуби
взлетая со двора
воркуют так
о чем-то важном
как профессора
а мы с тобой
играем в детский сад
и в нем любовь
наш нежный воспитатель
не говорит одеться
по утрам
а щедро
обещает все игрушки
если мы будем
целоваться
как вчера.

. . .

На небе
рыбий глаз луны
а на земле
чернильница из жести
наполненная синими чернилами
всю ночь
в нее макает дьявол свои перья
и пишет письма богу
что мол он
ни в чем не виноват
он тоже добрый
только вот не знает
как же быть
чтоб сгинуть навсегда.
. . .

Видишь в небе
следы одинокого бога
от края до края
он куда-то ушел
пока спали мы здесь
на земле
взяв котомку свою
и широкую шляпу надев
от палящего солнца
шел ногами толкая
подушки седых облаков.

. . .

Тебе осталось
только утро
в сером платье
его нельзя обнять
и не о чем с ним
даже говорить
дождешься дня
он пасмурный холодный
и будет так похож
на злого пса
который вечно лает
на прохожих
неведомо зачем
и почему
а вечер будет
виноватый тихий
побитый
словно мальчик
во дворе
и ночь за ним придет
сердитой мамой
и спать уложит
в жесткую кровать.

. . .

Здесь утренний туман
размешан в чашке богом
и за ним
выглядывает солнце
из за шторы
красивых белых облаков
они
в картинных позах
раскинулись на небе
загорают
а мы живем
внизу
в обычном мире
с зелеными кустами
воробьями
и серыми воронами
на крышах
плющом заросших
маленьких домов.

.. . .

Ночь тяжелее всего
она будто бы
камень на шее
дни - очень легкие
словно пушинки
утро
обычно чужое
а вечер
похож на ребенка
долго он
в сумерках плачет
и долго
стоит за окном.

. . .

Ночь в черном плаще
часовым за окном
остается
на ней шляпка
из синего мрака
перчатки немой тишины
башмаки полнолуния
желтые
на каблуках из любовных утех
галстук со звездами
строгий
и все она знает
кто мы
и как мы умеем
друг друга любить

. . .

Ночь
равняется дню
по количеству черных углов
и их можно считать
и на счетах
как делают
малые дети
и у ночи
на шее
висит золотая луна
в волосах
много звезд
и их рвут
облака
если вдруг приплывают
и я знаю
что все хорошо
в этом мире большом
если черное платье
надеть
и сказать
что я ночь
я пришла за тобой
ты ведь знаешь.

. . .

Ты видишь сон
что бог тебя
погладил по головке
как старый дедушка
усталый и больной
и прошептал:
«малыш не надо плакать
ты ведь знаешь
что есть на небе нашем
корабли
они всегда
из белого тумана
и паруса на них
из тишины
плывут те корабли
в такие дали
в которых счастья
больше чем воды
в безбрежном море
синем и глубоком
и на одном
из них
ты станешь капитаном
и будешь
плыть и плыть
всю свою жизнь.»

. . .
Как хорошо
по воздуху летать
но крыльев нет
приятно плавать
в синем океане
но жабры не развились
чем дышать
там под водой
конечно непонятно
приходится ходить
на двух ногах
нет четырех
и это тоже плохо
и голова увы
всего одна
но хорошо
что светлая такая
ей буду думать
что мне славно жить
что под рукой
то счастье
что и нужно
что есть
кого любить
кого забыть
и есть и те
кому ты тоже нужен.

. . .

В лавке старьевщика
купишь ты
новую жизнь
будет она такой длинной
как черный таинственный плащ
пилигрима
в нем хорошо
уходить по безлюдной дороге
вечером синим
за край опустевшей земли.
. . .

Ты поздней осенью
увидел рядом лето
зимой открыл
счастливую весну
а ночью солнце
вдруг заметил
золотое
такое же
как в сказке о любви
которую ты сам себе
придумал
а кажется
нашел на дне морском.

. . .

Небесный свод
конечно из фольги
на нем наклеены
седые облака
луна
из старого засохшего желтка
игрушечные звезды
из картона
под ними бродят
маленькие люди
без души
а только с телом
все оно – из ваты
набитой под одеждой
кое как
а там
за горизонтом
бог живет
он ласковый и добрый
но не знает
что создал только
самодельный мир
как маленький ребенок
на полу
из кубиков
железок старых кукол
и самого обычного тряпья.

. . .

Дорога узка для тебя
как тропинка
и небо тебе
словно низкий
сырой потолок
в одинокой избушке
и сам ты
как старый
седой великан
в этом мире
так странно похожем
на двор
перед маленьким домом
где живет
одинокий
и брошенный всеми
задумчивый бог
и молча глядит
по ночам из окна
наблюдая
как падают звезды.

. . .
Днем приходится
голое солнце
держать за бока
ночью
гладить луну молодую
и звезды срывать
с обнаженного неба
руками
утром сонным
с туманом купаться
в единственной ванне
на свете
где бывают
и ангелы с неба
и духи земли
ну а вместе с закатом
костер зажигать
на окраине мира
чтоб сгорал в нем
весь смех
и все слезы
что люди
придумать смогли.

. . .

Становится тише
опять на душе
как на море
и волн уже нет
набежавшей счастливой любви
и ветер
больших перемен
успокоился к ночи
и звезды
на небе горят
как глаза
которые
смотрят на нас
и чему-то смеются
хотя мы все время
вот так и живем.

. . .

Ты поздней осенью
увидел рядом лето
зимой открыл
счастливую весну
а ночью солнце
вдруг заметил
золотое
такое же
как в сказке о любви
которую ты сам себе
придумал
а кажется
нашел на дне морском.
. . .
Ты прозрачна
как капля росы
и лежишь
на зеленом листе
совершенно нагая
и я знаю
что утро
уже наступило
простыней накрывая любовь.

. . .
В тряпичном небе
на ватном облаке
сидит игрушечный
веселый бог
а мы в лесу
играем в кошки-мышки
днем и ночью
и запускаем белые
воздушные шары
которые он ловит
незаметно
привязывая к дереву
в пустом
придуманном своем саду
и свесив ноги
прямо к нам
на землю.
. . . .

По веревочной лестнице
ты поднимаешься в небо
по краям обрезаешь
на нем облака
укрепляешь луну
и бумажные звезды
поздоровавшись с богом
калитку поставишь
у входа в придуманный рай
а потом
поглядишь с высоты
на далекую землю
и увидишь
что все таки там хорошо
и захочешь вернуться
на белых расправленных крыльях
так как дети когда-то
конечно вернутся домой.

. . .

Вы знаете эти цветы
они днем засыпают
а ночью
легко и свободно цветут
и нужна им для жизни
всего лишь любовь
лепестки же у них
голубые
если их оборвать
то становится в мире темно
и по небу летят
одинокие черные птицы
и так страшно
кричат в темноте.

. . .

Пушистая зима
и это хорошо
она сегодня
тихая такая
и белый снег
лежит
как белый лист
под окнами
и шепчет мне
о чуде
я понимаю
все его слова
леплю снежки
и запускаю в вечность
которая
на небе свысока
все смотрит на меня
и светит звездами
как лампочки
большими.

. . .
Невинная юность
бедная как крепостная девушка
жившая во имя того
чтобы ее обесчестил богатый барин -
хозяин сытой действительности -
она давно умерла
и не стоит
вспоминать ее слишком часто
лучше разматывать дальше
клубок своих маленьких радостей
как делают мудрые старушки
вяжущие теплые носки
для своего розовощекого внука
которому (наравне с другими игрушками)
принадлежит будущее
когда-нибудь превратящееся (увы увы и увы)
в гладко выбритое настоящее
спешащее зарабатывать деньги и деньги
на которые можно купить
удовольствия или пустую квартиру
а можно
уехать совсем далеко
где жарко когда у нас холодно
где холодно когда у нас жарко
и где незнакомые люди
говорят говорят говорят
на непонятном для всех языке.

СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ:

Носов Сергей Николаевич. Родился в Ленинграде ( Санкт-Петербурге) в 1956 году. Историк, филолог, литературный критик, эссеист и поэт. Доктор филологических наук и кандидат исторических наук. С 1982 по 2013 годы являлся ведущим сотрудником Пушкинского Дома (Института Русской Литературы) Российской Академии Наук. Автор большого числа работ по истории русской литературы и мысли и в том числе нескольких известных книг о русских выдающихся писателях и мыслителях, оставивших свой заметный след в истории русской культуры: Аполлон Григорьев. Судьба и творчество. М. «Советский писатель». 1990; В. В. Розанов Эстетика свободы. СПб. «Логос» 1993; Лики творчестве Вл. Соловьева СПб. Издательство «Дм. Буланин» 2008; Антирационализм в художественно-философском творчестве основателя русского славянофильства И.В. Киреевского. СПб. 2009.
Публиковал произведения разных жанров во многих ведущих российских литературных журналах - «Звезда», «Новый мир», «Нева», «Север», «Новый журнал», в парижской русскоязычной газете «Русская мысль» и др. Стихи впервые опубликованы были в русском самиздате - в ленинградском самиздатском журнале «Часы» 1980-е годы. В годы горбачевской «Перестройки» был допущен и в официальную советскую печать. Входил как поэт в «Антологию русского верлибра», «Антологию русского лиризма», печатал стихи в «Дне поэзии России» и «Дне поэзии Ленинграда» журналах «Семь искусств» (Ганновер), в петербургском «Новом журнале», альманахах «Истоки», «Петрополь» и многих др. изданиях, в петербургских и эмигрантских газетах.
После долгого перерыва вернулся в поэзию в 2015 году. И вновь начал активно печататься как поэт – в журналах «Нева», «Семь искусств», «Российский Колокол» , «Перископ», «Зинзивер», «Парус», «Сибирские огни», в изданиях «Антология Евразии»,» «Форма слова» и «Антология литературы ХХ1 века», в альманахах «Новый енисейский литератор», «45-я параллель», «Черные дыры букв» в сборнике посвященном 150-летию со дня рождения К. Бальмонта, сборнике «Серебряные голубы (К 125-летию М.И. Цветаевой) и в целом ряде других литературных изданий. В 2016 году стал финалистом ряда поэтических премий – премии «Поэт года», «Наследие» и др. Стихи переводились на несколько европейских языков. Живет в Санкт-Петербурге.

Рубрика: