Портреты юдиц с бледной цветью

Яков Есепкин

Портреты юдиц   с бледной цветью

Девятнадцатый фрагмент

Битых амфор остуду сведем
Цветью млечной, подвальные хлебы
С ядом вынесем, туне ль и ждем
Четверговок о небесех Гебы.

Кровоспелые вишни ядят
Гурмы юдиц, алкают белену,
За владыками хищно следят,
Розы шлют их восьмому колену.

Соглянемся – оне ли к столам
Льнут юродно и внове алкают,
Где по матовым нашим челам
Змейки бледных цветений стекают.

Двадцать восьмой фрагмент

Миррой перси царевен белых
Истекают, чаруя Морфея,
Эвменид цари потчуют злых,
Волны смерти двоит Идофея.

От нагорья ли эти столпы
Из серебра жасминов и лилий,
Слуги в хмеле и феи слепы,
Хоры тусклые чают вергилий.

И огонь благодатный сойдет,
И Господе, таясь за окладной
Мглою, рамена юдиц сведет
Бледной цветью и тьмой неоглядной.

Тридцать седьмой фрагмент

Бесконечно идущим – хвала,
Им пеют золотые рапсоды,
Мнится коим одесная мгла,
Им слагают валькирии оды.

Пирр увечный, мы грезили сем
Небом, денно пустым для эолов,
Виждь, на раменах белых несем
Флаги царств и хоругви престолов.

И одно, и одно исполать
Мертвым гоям, сведенным кармином,
Чтоб всевечно диамент пылать
Мог в очах наших с хладным жасмином.

Тридцать девятый фрагмент

Май золотой лекифы тиснит,
Всечервонной каймою оводит,
И виллис мглой дворцовой темнит,
И с князями небес хороводит.

Суе нас аонидам искать,
Для картен ли эфирные рамы,
Будем течное брашно алкать,
Пусть дурманят юдиц фимиамы.

Желть соцвета в лекифах одна
И подвальники холодом веют,
И амфоры, остудой вина
Преполнясь, на столах багровеют.

Пятидесятый фрагмент

Мы прелишни ль в Господних садах,
Чела тернью сведем роковою,
На обрядных цветках и плодах
Битых – кровь, пить се мертвому вою.

Митры наши пурпурно-белы,
Туне юдицы серой их гасят,
Васильками тиранят столы,
Ночь серебром запекшимся красят.

Выйдет Господе млечность алкать,
Нищих царей дарить чечевицей,
И начинем его окликать,
Кровь лияше со бледной червицей.

Портреты юдиц в изумрудной слоте у Ирода

Тринадцатый фрагмент

Хмель со див упоенных слетит,
Князь цветов мглу юдоли армою
Снов овеет и нам посвятит
Оды к радости с черной каймою.

Ах, воспомнят ли феи псалмы,
Строфы горние, пиров барочность,
Фьезоланскую ночь, это мы,
Се и кровь, се и неба урочность.

Будут кельхи юдиц источать
Яд цветений, хмельную золоту,
И начинем в альковах кричать,
Прелия изумрудную слоту.

Двадцатый фрагмент

Восточайся, порфировый май,
К небесем, балуй томных юнеток,
Их зеленью садов обнимай,
Прячь им в фижмы серебро монеток.

Иль явимся урочно как есть,
Аще нас лишь юдоль и зерцала,
Яко дале неможно сонесть
Ветхотечные эти зерцала.

Ирод-царе, менад весели,
Нимф цикутой дари благовонной,
Где по тусклой сирени влекли
Нас о цвети закатно-червонной.

Двадцать восьмой фрагмент

Феи смерти ль о хладных шелках
Ищут мальчиков белых, кровавых,
Свечи пиршеств горят в цветниках,
Ночь нежна ли для одниц картавых.

Царство Оз юных граций манит
Бледноогненной тьмою лилейной,
По меловой остуде ланит
Воск течет из утвари  келейной.

И забудется Господе сном,
Цветность млечных садов прелияши,
И увидит на пире земном
Сребром битые с кровию чаши.

Сорок седьмой фрагмент

На сосудах из воска тлееть
И урочно желтице подвальной,
Ах, мила изумрудная плеть
Юной деве и грешнице свальной.

Ирод-царь несть лекифы велит
С кровью бледных младенцев, амфоры
Все обиты серебром, белит
Мая цветь дорогие фарфоры.

Тот кровавый жасмин ли исчах,
Тьмой увился ль оклад мироточный –
Днесь горит в наших мертвых очах
Несоимный путрамент цветочный.

Пятидесятый фрагмент

Воск лиется на рамена дев,
Белым цветом холодных прелестниц
Одарят гои неб, соглядев
Их фигуры меж розовых лестниц.

Полны домы Никеи блядей,
Где Чума, где и ядные узы,
Царскосельских ли мнят лебедей
О серебре точеные музы.

Виждь, Патрина, хотя бы менин,
Увиенных аромой и снами,
В хладном блеске венечных лепнин,
Мглу кадящих над их раменами.