Горькие слёзы Баренцухи

Всевластный Господь, справедливость твоя умерла
в просторах студёных безмолвных арктических прерий.
А рубочный герб под державным двуличьем орла
краснеет зловеще, как будто от крови на перьях.
.

Взгрустнёт Баренцуха, устав от подобных помпей,
и, будто ознобом, покроется мёртвою зыбью.
Упрячет под толщею вод многотонный «трофей»,
разорванный корпус придонным песочком присыпав.
.

Живая подлодка – теперь лишь беспомощный монстр,
сплотивший внутри мертвецов и живых вперемешку.
Бледнеют вверху адмиралы  -  и вице, и контр...
Ведь им-то знакомо, как ферзь превращается в пешку.
.

Горластые чайки галдят, приводняясь в волнах,
как будто справляют по «Курску» пернатую тризну.
Опять Ледовитый нажрался смертями сполна,
и в зыби  мерцает Нептуна заснеженный призрак.
.

В мертвящем отсеке живых атакует вода,
смешавшись эмульсией с плёнкой турбинного масла.
Намокший фонарик потух... Навалилась беда...
А с ней и реальность  последней надежды загасла.
.

Прощанье с собою не может остаться немым.
Пусть там, наверху, посчитают простую записку
последним посылом из гулкой безжизненной тьмы
с любовью к ещё не узнавшим о гибели близким.
.

На мокром листке авторучка выводит слова...
Ни боли, ни горечи чувств не случалось сильнее.
Замрёт Дон Кихот... И штиль, превратившийся в шквал,
посеет тревогу в сердечке его Дульсинеи.